Под Куполом

И все облака-лица сочились кровью.

Когда его правая ступня начала дергаться, а потом ей в такт задергалась и левая, Шеф это проигнорировал. Все знали, что под кайфом такое бывает. Но задергались руки, и трубка выпала в высокую траву (желтую и пожухлую, так сказались на ней вредные выбросы работающей здесь фабрики). Мгновением позже начала дергаться и голова, из стороны в сторону.

Вот оно, подумал Шеф со спокойствием и отчасти облегчением. Наконец-то передозировка. Я ухожу. Может, и к лучшему.

Но он не ушел, даже не отключился. Медленно сполз на бок, дергаясь и наблюдая, как черный камешек поднимается в красное небо. Он увеличился до размеров шара для боулинга, потом стал таким же большим, как надувной пляжный мяч. Продолжал расширяться, пока не пожрал все красное небо.

Конец света. Может, и к лучшему.

На мгновение решил, что ошибся, потому что появились звезды. Но не того цвета. Розовые. А потом, Господи, они начали падать, оставляя за собой длинные розовые следы.

И тут пришел огонь. Из ревущей топки, словно кто-то открыл крышку потайного люка и вывалил ад на Честерс-Милл.

— Это наша сладость, — пробормотал Шеф. Трубка прижалась к его руке, оставив ожог, который он увидит и почувствует позже. Шеф лежал, подергиваясь, на желтой траве, и в белках глаз отражался огненный закат. — Наша хэллоуинская сладость. Сначала гадость… потом сладость.

Огонь преобразовался в лицо, оранжевую версию кровавых лиц, которые он видел в облаках до того, как начался припадок. Лицо Иисуса. Иисус хмурился, глядя на него.

И говорил. Говорил с ним. Говорил ему, что упавший на город огонь — его вина. Его. Огонь и… и…

— Чистота, — пробормотал он, улегшись на траву. — Нет… очищение.

Теперь Иисус уже не выглядел таким злобным. И Он таял. Почему? Потому что Шеф все понял. Сначала появятся розовые звезды; за ними — очищающий огонь; потом испытание закончится.

А после того как припадок прошел, Шеф соскользнул в сон, первый настоящий сон за недели, а то и месяцы. Проснулся в кромешной темноте — на небе не осталось и намека на красное. Продрог до костей, но одежда не отсырела.

Роса под Куполом не выпадала.

12

Пока Шеф лицезрел Христа в воспаленном закате, третий член городского управления Андреа Гриннел сидела на диване и пыталась читать. Ее генератор сдох… да и работал ли он вообще? Она не могла вспомнить. Но у нее была новомодная штучка, которая называлась «Майти брайт», подарок Роуз, ее сестры, на последнее Рождество. Раньше она ни разу подсветкой не пользовалась, а теперь поняла, что это очень даже удобно. Закрепляешь клипсой за обложку книги, включаешь — и вперед. Проще простого. Так что со светом проблем не возникало, но со словами творилось что-то неладное. Они ползали по странице, иной раз даже менялись местами, и проза Норы Робертс, обычно кристально ясная, превратилась в какую-то белиберду. Но Андреа продолжала читать, не представляя себе, чем еще можно заняться.

В доме воняло, даже с открытыми окнами. Андреа замучил понос, а вода перестала спускаться. Она проголодалась, но есть не могла. Попробовала съесть сандвич, обычный сандвич с сыром, и ее вырвало через несколько минут после того, как он оказался в желудке. Она едва успела добежать до мусорного ведра. Ее это очень огорчило, потому что она затратила немало усилий, чтобы съесть сандвич. Андреа обильно потела — один раз уже переоделась, вероятно, ей предстояло проделать это вновь, но она не знала, хватит ли сил, — и ее ноги тряслись и подергивались.

Не зря это называется «дать пинка зависимости», подумала она. И я не смогу прийти на экстренное совещание нынешним вечером, если Джим надумает его провести.

С учетом последнего разговора с Большим Джимом и Энди, может, приходить ей и не следовало. Они вновь могли навалиться на нее. Заставить сделать то, чего ей совершенно не хотелось. Лучше ей держаться от них подальше, пока она не избавится от этого… этого…

— Этого дерьма. — Она смахнула влажные от пота волосы с глаз. — Пока это дерьмо в моем организме.

Избавившись от наркотической зависимости, Андреа смогла бы противостоять Джиму Ренни. С этим она припоздала. Но теперь собиралась это сделать, несмотря на боли в спине, несмотря на паршивое самочувствие (но не агонию, как Андреа ожидала, что стало приятным сюрпризом) — оксиконтин она принимать перестала. Расти хотел, чтобы Андреа заменила его метадоном. Метадоном, прости Господи! Героин под псевдонимом!