Под Куполом

Но еще не убил, подумал Барби. Он по-прежнему смеялся. Безумие, бред, но смеялся. Еще не убил, уродливый, одноглазый гондон.

— Она сказала, что у тебя не встает, Младший. Она называла тебя Эль Импотенто Супримо. Мы так смеялись над этим, когда… — Он прыгнул вправо в тот самый момент, когда Младший нажал на спусковой крючок. На этот раз пуля прошла рядом с головой. Барби услышал: «З-з-з». Снова полетели кирпичные осколки. Один впился в шею Барби. — Давай, Младший, что с тобой не так? Ты стреляешь так же плохо, как сурки решают задачи по алгебре. Ты совсем тупой? Так всегда говорили Энджи и Френки…

Барби показал, что побежит направо, а сам побежал к левой стене. Младший выстрелил трижды, каждый выстрел оглушал, воздух наполнился пороховым дымом. Две пули ушли в кирпичи, третья пробила металлический унитаз у самого пола. Полилась вода. Барби так сильно приложился спиной к дальней стене, что звякнули зубы.

— Теперь я тебя достал. — Младший тяжело дышал. Теп я те до. Но в воспаленном мозгу, или той части, что от него осталась, возникли сомнения. Его левый глаз ослеп, перед правым все расплывалось. Он видел не одного Барби, а трех. Ненавистный сукин сын упал на койку, когда Младший выстрелил, и эта пуля тоже прошла мимо. Черный глаз открылся в центре белой подушки, которая лежала в изголовье койки. Но по крайней мере он лежал. Больше не бегал взад-вперед. Слава Богу, я вставил полную обойму.

— Ты меня отравил, Ба-а-арби.

Барби понятия не имел, о чем говорит Младший, но согласился незамедлительно:

— Это правильно, маленький вонючий говноед. Конечно, отравил.

Младший просунул «беретту» между прутьями и закрыл больной левый глаз. Теперь вместо трех Барби он видел двух. Язык высунулся между зубами. По лицу бежали кровь и пот.

— Давай поглядим, как ты бегаешь, Ба-а-арби.

Бежать Барби уже не мог, но мог ползти и пополз, перекатился вправо от Младшего. Следующая пуля просвистела над головой, и он вроде бы почувствовал, как она прорвала джинсы и трусы на ягодице и даже задела кожу.

Отдачей Младшего отбросило назад, ноги заплелись, он чуть не упал, но успел схватиться за прутья решетки правой рукой и устоял на ногах. Крикнул:

— Не шевелись, ублюдок!

Барби метнулся к койке и поискал под ней нож. Он совсем забыл про гребаный нож.

— Хочешь получить пулю в спину? Хорошо, мне без разницы.

— Убей его! — вдруг закричал Расти. Убей его, УБЕЙ ЕГО!

Прежде чем раздался следующий выстрел, Барби успел подумать: Господи Иисусе! Эверетт, на чьей ты стороне?

31

Джекки спускалась первой, Ромми — за ней. Она заметила пороховой дым, клубящийся у потолочных ламп, почувствовала запах сгоревшего пороха, а потом Расти закричал:

— Убей его, убей его!

Джекки увидела Ренни-младшего в конце коридора, у самой решетки камеры, которую один из копов иногда называл «Ритц». Он что-то кричал, но ни одного слова она разобрать не могла.

Джекки не думала. Не приказала Младшему поднять руки и обернуться. Просто всадила в спину две пули. Одна пробила правое легкое. Вторая разорвала сердце. Младший умер еще до того, как соскользнул на пол с зажатым между двумя прутьями лицом. Глаза его закатились, и выглядел он как японская маска смерти.

А когда Младший перестал загораживать камеру, Джекки увидела Барбару, припавшего к койке с ножом в руке, который так у него и не нашли. Открыть нож Барби не успел.

32

Фредди Дентон схватил патрульного Генри Моррисона за плечо. Дентон не стал его любимчиком в этот вечер, и определенно не мог стать и в будущем. Никогда и не был, мрачно подумал Генри.

— Почему этот старый дурак Кэлверт идет в полицейский участок? — спросил Дентон.

— Откуда мне знать? — Генри схватил за руку Донни Барибо, когда тот пробегал мимо, вопя какую-то чушь о террористах. — Стоять! — проорал Генри ему в лицо. — Все закончилось. Теперь все хорошо.

Донни стриг Генри и рассказывал одни и те же замшелые анекдоты дважды в месяц уже десять лет, но теперь уставился на патрульного, как на совершенного незнакомца. Вырвал руку и побежал к Восточной улице, на которой находилась его парикмахерская. Возможно, чтобы укрыться там от террористов.

— Сегодня гражданским нечего делать в полицейском участке, — гнул свое Дентон. К нему уже прилепился Мел Сирлс.