Под Куполом

Барби вспомнил тот спортивный зал: жара пустыни, запах дерьма, смех.

— Я хочу сам увидеть ее, — сказал он. — Кто пойдет со мной?

Расти вздохнул:

— Я.

5

Когда Барби и Расти направлялись к коробочке, украшенной странным символом и излучающей яркий пульсирующий свет, член городского управления Ренни находился в камере, где совсем недавно сидел под замком Барби.

Картер Тибодо помог ему положить тело Младшего на койку.

— Оставь меня с ним, — приказал Большой Джим.

— Босс, я понимаю, как вам сейчас плохо, но есть сотня дел, которые требуют вашего немедленного внимания.

— Я это знаю. И займусь ими. Но сначала мне нужно какое-то время побыть с сыном. А потом ты возьмешь пару парней и отвезешь его в похоронное бюро.

— Хорошо. Я сожалею о вашей утрате. Младший был хорошим парнем.

— Нет, не был, — будничным голосом ответил Большой Джим. — Но он был моим сыном, и я его любил. И это совсем неплохо, знаешь ли.

Картер задумался.

— Знаю.

Большой Джим улыбнулся:

— Я знаю, что ты знаешь. Я начинаю думать, что ты — тот сын, которого мне всегда не хватало.

Картер покраснел от удовольствия и зашагал к ступеням, которые вели в дежурную часть.

После его ухода Большой Джим сел на койку и положил голову Младшего себе на колени. Ран на лице молодого человека не было, и Картер закрыл ему глаза. Если бы не кровь на его рубашке, создавалось впечатление, что он спит.

Он был моим сыном, и я его любил.

Большой Джим сказал правду. Он собирался пожертвовать Младшим, но история уже знала такой прецедент: достаточно прочитать о том, что произошло на Голгофе. И как и Христос, мальчик умер за правое дело. Какой бы урон ни нанесла Андреа Гриннел, все забудется, как только город узнает, что Барби убил нескольких полицейских, включая единственного сына их лидера. С политической точки зрения обретший свободу и строящий новые козни, Барби мог принести немалые дивиденды.

Большой Джим посидел еще какое-то время, поглаживая Младшего по волосам и вглядываясь в его лицо, на котором читался упрек. Потом едва слышно запел песенку, какую пела Младшему мать, когда он, грудной младенец, лежал в колыбельке, глядя на мир широкими, полными удивления глазами:

— «Для малышки лодка — серебристая луна, плывет она в небе, плывет в море сна, а мимо плывут облака… плыви, малыш, плыви… вдаль через море плыви…».

Потом замолчал. Остальное вспомнить не мог. Приподнял голову Младшего и встал. Сердце затрепыхалось, и Большой Джим задержал дыхание… но тут же успокоилось. Он решил, что скоро ему придется сделать еще одну инъекцию верапа-как-его-там, почерпнув препарат из фармацевтических запасов Энди, но пока хватало и других дел.

6

Он оставил Младшего на койке и медленно поднялся по ступеням, держась за поручень. Картер ждал в дежурной части. Тела увезли. Настеленные на пол газеты впитывали кровь Микки Уэрдлоу.

— Пойдем в муниципалитет, пока сюда не набежали копы, — сказал он Картеру. — День встреч официально начинается… — Ренни посмотрел на часы, — примерно через двенадцать часов. До этого нам нужно много чего сделать.

— Я знаю.

— И не забудь моего сына. Я хочу, чтобы Боуи постарались. Качественная подготовка тела, красивый гроб. Скажи Стюарту: если увижу Младшего в одном из дешевых гробов, которые он держит в сарае, я его убью.

Картер сделал запись в блокноте:

— Я об этом позабочусь.

— И скажи Стюарту, что очень скоро я с ним поговорю. — Несколько полицейских вошли в участок. Выглядели они подавленными, даже чуть испуганными, очень юные и совсем зеленые. Большой Джим поднялся со стула, на котором сидел, восстанавливая дыхание. — Пора идти.

— Я готов, — ответил Картер, но не сдвинулся с места.

Большой Джим огляделся.

— Хочешь что-то сказать, сынок?

Сынок. Нравилось Картеру это слово. Его отец погиб пятью годами раньше, когда врезался на пикапе в один из мостов-близнецов в Лидсе, о чем Картер совсем не сожалел. Отец поколачивал жену и обоих сыновей (брат Картера теперь служил во флоте), но это Картера особо не огорчало: его мать пила кофейное бренди, чтобы притупить отрицательные эмоции, и Картер всегда мог сделать глоток-другой. Нет, отца он ненавидел за вечное нытье и глупость. Люди полагали, что Картер тоже глуп — черт, даже Младший так думал, — но они ошибались. Мистер Ренни это понял, и мистер Ренни никак не тянул на нытика.