Часовщик

«Только бы не арест, — вздохнул Гаспар. — Господи, помоги…»

Людей Ордена теперь время от времени брали по всей Европе, и вызов мог оказаться ложным, только чтобы выманить его из библиотеки Ватикана. Однако Господь помог, и это оказался не арест.

— Вы же знаете Томазо Хирона? — глядя на восседающего на двух монахах гиганта снизу вверх, спросил секретарь.

— Конечно, — не стал отрицать очевидное Гаспар.

Он понимал, что у секретаря о них двоих может быть очень много сведений.

— Как вы думаете, он может посвятить в дела Ордена мирянина?

Гаспар оторопел.

— Да вы что?! — И тут же смутился: — То есть, извините, разумеется, нет.

Секретарь вытащил из стола бумагу и протянул ее Гаспару.

— В папскую канцелярию пришел на него странный донос. Вы не могли бы объяснить нам, что происходит?

Гаспар взял в руки снятую кем-то копию документа и растерянно поднял брови. Это было стандартное донесение обычного папского ревизора. И ревизор утверждал, что голландцы отложили претензии на земли Южного материка благодаря неквалифицированной операции с архивами некоего подручного Томазо Хирона — по всем признакам мирянина.

— Черт! — выдохнул Гаспар. — А что за подручный? Что об этом пишет брат Херонимо?

— Мы не знаем, — развел руками секретарь, — похоже, что корабль, на котором была отправлена почта Ордена, попал в руки голландцев.

Гаспар недовольно крякнул. Такое иногда случалось, и почта Папы приходила в Европу раньше почты Ордена. Оставалось надеяться, что, когда опального Хирона привезут в Европу, что-нибудь да прояснится. Секретарь сдержанно его поблагодарил, задал еще пару вопросов, а тем же вечером Гаспар заехал на своих носильщиках к отцу Клоду.

— Попрощаться? — не отрываясь от бумаг, спросил историк.

— Ненадолго. Съезжу в Сарагосу. Я слышал, один из братьев интересный трюк с архивами провернул. Посмотрю, что это такое.

Отец Клод равнодушно пожал плечами, а Гаспар бережно хлопнул носильщиков по тонзурам и покинул кабинет. Он хорошо помнил определение ревизора «неквалифицированная операция». Но он видел, что с голландцами все удалось, а значит, и у него есть шанс.

Старенький ревизор приходил к Бруно в каюту довольно часто. Судя по всему, кто-то из братьев Ордена дрогнул и рассказал ему, кто единственный мастер созданной в редукциях великолепной машины. Однако ревизор его не торопил, и сначала они обсудили книгу Кампанеллы. Затем обменялись впечатлениями о комунерос, и оба сошлись на том, что община — самый, пожалуй, примитивный механизм из возможных. И лишь тогда принялись говорить об архивах: старый ревизор уважал документы как мало кто еще.

— Пользуясь вашей терминологией, архив и сам по себе — механизм, — настаивал ревизор.

— Бумага — всего лишь отображение реальных событий, — не соглашался Бруно, и ревизор тут же начинал горячиться.

— Просто вы не работали ревизором! Уверяю вас, единственный донос меняет судьбы сотен людей!

Бруно лишь усмехался. За доносом всегда стоял человек-шестерня. В первую очередь именно он, и лишь потом — его донос, вращал машину правосудия. А уже в порту Коронья Бруно озарило. Он понял, что именно — совершенно не задумываясь — проделал с парагвайскими архивами.

Бумагу можно было сравнить со стрелкой и циферблатом, отражающими то, что происходит внутри закрытых кожухом курантов. По сути, что циферблат, что бумага были «кукольным театром». Да, они отражали движение невидимых публике шестерен, однако сами цифры могли быть какими угодно — арабскими, латинскими, — лишь бы люди им верили.

Именно поэтому на бумаге можно было «передвинуть стрелку» точно так же, как на реальных курантах, — куда угодно! И публика, подчиняясь подмене, раньше встала бы на работу или, скажем, опоздала бы в здание суда.

Это означало, что Бруно уже не следовало беспокоиться о реальном устройстве Вселенских курантов, чтобы исправить их. Достаточно внести исправление на бумагу, и люди, подчиняясь ему, начнут вести себя именно так, как нужно Часовщику.

К Томазо подошли, когда он вместе с ревизором вышел от сарагосского секретаря.

— Сеньор Томазо Хирон? — поинтересовались двое крепких и похожих, как братья-близнецы, альгуасилов.

Томазо привычно оценил возможности для боя и кивнул.

— А в чем дело?

— У нас требование о вашем аресте, — протянул ему бумагу старший, — Извольте убедиться, сеньор Хирон.

Томазо повернулся к ревизору.