Механический ангел

В конце концов он медленно покачал головой:

– Знаешь, мне кажется, ты не сделаешь этого. Когда-нибудь ты можешь стать неплохой чародейкой, но пока что ты еще дитя. Слабое и невинное… – Мортмэйн приблизился к ней. – Насилие не в твоей природе.

Тесс сильнее сжала ручку ножа. Она чувствовала все – твердую гладкую поверхность под пальцами, боль там, где острие прокололо кожу, биение собственного сердца.

– Ни шагу дальше, или я убью себя, – произнесла она дрожащим голосом. – Я сделаю это.

Ее голос показался Мортмэйну нерешительным, и он, крепко сжав челюсти, уверенно шагнул к ней, повторяя на ходу:

– Нет, ты не сделаешь этого.

И тут Тесс вспомнила слова Уилла: «Она не сумела смириться с поражением и, чтобы не попасть в плен к римлянам, добровольно приняла яд».

– Да, – прошептала она. – Я сделаю это.

Что-то в ее лице, должно быть, изменилось, и Мортмэйн метнулся к ней, с отчаянием потянувшись к ножу. Тесс отступила назад и повернулась к фонтану с плачущим ангелом. Последнее, что она увидела после того, как вонзила нож себе в грудь, была темно-голубая вода, плещущаяся у нее над головой.

* * *

Уилл затаил дыхание, приближаясь к дверям Святилища. На лестнице ему пришлось вступить в схватку с двумя автоматами. Он очень удачно ударил одного из них – на его туловище, кстати, было немало следов от меча Томаса – клинком серафима, и тот, разваливаясь на ходу, вывалился из огромного стрельчатого окна, увлекая за собой своего «товарища».

Уиллу во время схватки тоже пришлось несладко, и теперь на его руках и ногах было много кровоточащих глубоких порезов. Однако у него не было времени обращать на них внимание. На бегу он вытащил свое стило и с размаху налетел на двери Святилища. Стило мгновенно прочертило знак на двери – никогда раньше он с такой скоростью не рисовал «открывающую руну».

Засов с тихим скрежетом отъехал назад, щелкнул замок. Уиллу понадобилось лишь мгновение на то, чтобы стило в его руке сменил клинок серафима.

– Джерахмел, – прошептал Уилл, и, как только клинок полыхнул белым огнем, он пинком открыл двери Святилища…

И замер в ужасе. Тесс лежала у фонтана, вода окрасилась в красный цвет. Корсаж ее сине-белого платья казался алым. Рядом с ней валялся измазанный в крови нож. Глаза Тесс были закрыты.

Мортмэйн стоял рядом с ней на коленях. Его рука лежала на плече девушки. Он с безумным видом наблюдал за тем, как распахиваются двери и в зал вбегает сумеречный охотник. Завидев Уилла, он, пошатываясь, поднялся на ноги и отступил от безжизненного тела Тесс.

– Я… – начал было он.

– Ты убил ее, – сказал Уилл.

Его голос звучал глухо и, как ему самому казалось, отстраненно. Перед его мысленным взором снова проплывали образы. Библиотека в родительском доме, где он жил до двенадцати лет. Его маленькие ручки на красивой и такой интересной шкатулке – шкатулке, которую никак не получалось открыть. Крики, разносящиеся по дому. Дорога к Лондону, залитая серебряным светом луны. Слова, которые звучали в его голове снова и снова, пока он шел прочь от родного дома, навсегда оставляя за спиной все, что когда-либо ценил или любил. «Я потерял все. Потерял все».

Все!

– Нет. – Мортмэйн покачал головой. Он крутил в руках какое-то серебряное кольцо. – Я ее не трогал. Она сама это сделала.

– Ты лжешь.

Уилл двинулся вперед. Рукоять клинка серафима, которую он изо всех сил сжимал в руке, успокаивала и давала чувство защищенности в этом страшном, изменчивом мире.

– Ты знаешь, что происходит, когда я вонзаю этот клинок в человеческую плоть? – прорычал он, подняв Джерахмел. – Стоит только мне дотронуться до тебя клинком, как твоя плоть вспыхнет. Ты умрешь в страшной агонии, сгорая изнутри.

– Думаешь, что тебе больно ее терять, Уилл Херондэйл? – Голос Мортмэйна был преисполнен муки. – Так знай, что твоя печаль ничто по сравнению с моей. Годы работы… мечты… все пошло прахом…

– Можешь успокоиться. Тебе недолго осталось страдать, – сказал Уилл и сделал выпад вперед.

Он почувствовал, как острие полоснуло по жилету Мортмэйна и не встретило никакого сопротивления. Уилл споткнулся, но тут же восстановил равновесие и уставился в пол перед собой. Что-то сверкало у его ног. Медная пуговица. Он, должно быть, отсек ее от жакета Мортмэйна, и теперь она тускло мерцала на полу, похожая на насмешливо подмигивающий глаз.

Потрясенный Уиллл выпустил из рук клинок серафима, и все еще пылающий Джерахмел упал на пол. Мортмэйн исчез, исчез без следа. Словно чародей, много лет подряд практикующий волшбу. Ни один человек, даже обладающий тайным знанием, на такое не был способен.