Географ глобус пропил

Отсюда отлично был виден весь затон. Ярко освещенный прожекторами, он лежал посреди тьмы, как остров. Корабли загадочными кристаллами были вморожены в плоскость неестественно белого льда. Было во всем этом что-то космическое: целое блюдо слепящего света в океане черноты и вдали пунктир мелких звездочек — фонарей на дамбе, — словно отнесенный в сторону окраинный рукав спиральной галактики. Шум душа напоминал свист вселенского эфира.

Но шум умолк, дверь ванной скрипнула, и Ветка вышла.

— Бросай сигарету, — шепотом велела она. — Пойдем в комнату.

В комнате Служкин сел на диван, а Ветка хлопнулась рядом, прижавшись к нему. Служкин обнял ее.

— Ну, не думал — не гадал… — пробормотал он и принялся целовать Ветку в губы.

Ветка поддавалась с жаром и энергией. Служкин расстегнул сверху донизу пуговицы ее халата, положил руку на ее горячий живот, медленно повел ладонью вверх и взял, как грушу, тяжелую и крупную грудь Ветки. И тут во входной двери заелозил ключ.

— Колесников вернулся! — шепотом крикнула Ветка, слетела с дивана и начала лихорадочно застегиваться.

— Великий факир изгадил сортир, — сквозь зубы, едва не зарычав, сказал Служкин, встал, ушел на кухню, включил свет и злобно обрушился на табуретку.

Ветка отщелкнула собачку, и Колесников наконец-то вошел.

— Чего закрылась-то на сто оборотов? — раздраженно спросил он, разуваясь. — Чего тут украдут — тебя, что ли?.. Служкин ушел?

— Нет, на кухне сидит, — ответила Ветка и, подумав, добавила: — Курит.

Служкин покорно вытащил сигарету и закурил. Мягко ступая в одних носках, Колесников прошел на кухню и поставил перед Служкиным на стол бутылку водки.

— Обломала она меня, — тихо сказал Колесников. — Насовсем и навсегда выгнала. Сейчас с горя пить будем.

Ветка появилась в дверях кухни.

— Ты чего вернулся-то? — спросила она.

— Автобуса долго не было. Холодно ждать.

— На улице — минус два…

— Минус два — жара, что ли, по-твоему?! — рявкнул Колесников.

— А ты говорил, Будкин плакать будет… — совсем робко, по инерции сказала Ветка.

— Да хрен с ним, — махнул рукой Колесников. — Пускай плачет.

Глава 36

СОСНА НА ЦЫПОЧКАХ

Когда красная профессура ввалилась в кабинет, она увидела Служкина, в пуховике и шапке сидящего за своим столом и качающегося на стуле. Изо рта у него торчала незажженная сигарета.

— Это у вас, Виктор Сергеевич, новая манера урок вести? — ехидно спросил умный Старков. — Может, нам за пивом сбегать?

— В учебнике какая тема этого урока у нас обозначена?

— Основное предприятие нашего района, — подсказала Митрофанова.

— В скобочках — поселка, деревни, — добавил Старков.

— А какое основное предприятие нашего района, поселка, деревни?

— Ликеро-водочный! — крикнули двоечники Безматерных и Безденежных и заржали.

— Судоремонтный завод, — сказала Маша Большакова.

— Вот мы и пойдем сейчас на экскурсию смотреть затон.

Красная профессура взвыла от восторга.

— А можно сумки с собой взять? — спросили девочки. — У нас этот урок последний, мы потом сразу домой пойдем!

— Можно, — согласился Служкин, — но дайте мне слово…

— Даем, даем! — орала красная профессура.

— … дайте мне слово, что не будете разбегаться и будете внимательно слушать то, что я расскажу про судоходство на Каме.

После звонка, стоя на крыльце, Служкин пересчитал девятиклассников, толпившихся у ворот школы, как кони перед заездом, по головам.

— Так, двое уже сбежали, — сказал он. — Зашибись. Пойдемте.

Гомонящей вереницей они перетекли Новые Речники, перелесок, шоссе, Грачевник, Старые Речники и вышли на берег затона. День выдался хмурый — последний день февраля, последний день зимы. Снег вокруг громоздился целыми Гималаями, а над Гималаями тускло блестели окна вторых этажей черных бревенчатых бараков. Их огромные ватные крыши угрожающе насупились, свесив по углам кинжалы сосулек.

— Куда теперь? — жизнерадостно спросила красная профессура.

— Вон к той скамейке. — Служкин указал сигаретой.

Профессура рванула к скамейке, бросив бессмертный школьный клич: «Кто последний — тот дурак!» Но рядом со скамейкой, оказывается, начиналась хорошо укатанная горка, вокруг которой валялись куски фанеры и оргалита. Когда Служкин дошагал до скамейки, кое-кто из пацанов уже укатился с кручи, а остальные ловили визжащих девчонок и тоже спускали их вниз. Люська Митрофанова, хлюпая носом, собирала втоптанные в снег тетрадки и учебники из своего пакета. Служкин гневно внедрился в суету возле горки.