Будущее

И тут его взгляд падает на мою задранную брючину. Под ней — сползший на лодыжку локационный браслет.

— Вы что? Что это? — Он вскакивает со стула, его вальяжность облезает с него мигом. — Как вы сюда прошли с этим? Фернандо! Рауль! Ты кого сюда привел? — накидывается он на побледневшего Хосе.

— Нет, послушайте...

Вламываются те двое с ирокезами, стволы наставлены, слушать ничего не хотят.

— Мы не будем вас лечить. У нас тут ничего нет. Это ошибка, — четко произносит Джон, обращаясь к моей лодыжке.

— Я не провокатор! Клянусь, я не провокатор! Меня выпустили под залог, эта шайба просто следит, чтобы я не пересекал границы Европы!

Мне вдруг надо, чтобы они обязательно сделали мне свое гребаное переливание; это, может, мой единственный шанс — пусть он и ничтожен.

— Вы подвели меня. — Хосе пятится к выходу. — Вы очень меня подвели.

— Меня взяли по обвинению в убийстве, семь месяцев в одиночке, моя баба записала на меня ребенка, не спросив у меня разрешения! Я за эти семь месяцев сдал на семь лет, а вы не хотите мне помочь?! Что вы за доктор такой?! Куда мне теперь идти?! К народным целителям? К африканским колдунам?! К Фукуяме?! Я не хочу подыхать, что в этом такого?!

Доктор Джон раскрывает рот, чтобы пресечь меня в самом начале, — но позволяет мне закончить; Фернандо и Рауль бомбили меня с моими проблемами, им нужно всего слово, чтобы меня изрешетить или вышвырнуть вон.

Оглашение вердикта затягивается. Хосе мнется в дверях, доктор теребит свою бородатую родинку.

— Ладно. Мы снимем с вас эту штуку и осмотрим ее. Если камер и прослушки там нет, по рукам.

Рауль приносит какое-то замысловатое устройство, шарахает мой браслет током, потом распиливает его лазерным резаком с потрясающей ловкостью; наверное, бывший хирург или патологоанатом. Потом они курочат его, крутят под увеличительным стеклом, довольно нервный момент, и наконец отпускают мне грехи.

— Просто геолокационный модуль.

— Чинить будете сами, — сухо улыбается мне доктор Джон. — Пройдемте на процедуру.

Мой банковский счет пылесосят авансом, достают из холодильника пакеты с кровью, похожие на расфасованный томатный сок, шпигуют меня иглами и отправляют в плавание, меня укачивает, и я засыпаю, и вижу улыбающуюся мне Аннели, и себя с ней — не рыжего, а прежнего, еще не тронутого порчей. Мы идем по набережной Барселоны и едим жареных креветок.

— Все, просыпаемся! — Доктор шлепает меня по щеке. — Просыпаемся!

Я жмурюсь, трясу головой — сколько времени прошло? — руки и ноги уже заклеены пластырем, все закончилось.

— Ну что же, будем надеяться, что мы с вами больше никогда не увидимся! — шутит Джон на прощание, тряся мне руку. — Да... У вас там комм пищал, пока вы были под наркозом.

Наверное, Эллен.

Надо перезвонить ей. Глупо получилось — и стыдно. Она ведь действительно рискует всем, вытаскивая меня из-за решетки, а я сбегаю от нее, как мальчишка, воспользовавшись ее истерикой...

Я подношу коммуникатор к глазам, прикладываю палец.

Ай-ди незнакомый.

«Ты мне очень нужен. А.».

— Все в порядке? — беспокоится доктор. — Что-то у вас со зрачками. Голова не кружится? Вы присядьте, присядьте.

«Где ты?! — набиваю я ответ, не попадая в буквы прыгающими пальцами. — Буду через час где угодно».

Глава XXVI. АННЕЛИ

Дорога занимает у меня два часа сорок три минуты: башня «Промпарк 4451» находится где-то на отшибе цивилизованного мира. Утилитарная конструкция — сизый параллелепипед без террас, без рекламных табло, без окон, в двадцать раз больше любой жилой башни, которую мне приходилось видеть.

Приближаясь к этому монстру, поезд ныряет под землю и дальше мчится беспросветными туннелями. Туба сюда ходит только одна, пустая и редко: «Промпарк 4451» почти полностью роботизирован. Самые разные предприятия снимают тут ярусы под свои надобности — от производства турбин до штамповки таблеток счастья. Жилой сектор, если и есть, в лифтах никак не обозначен.

Идеальное место для убийства, думаю я. Это наверняка ловушка. Меня заманивают — Рокамора, Пятьсот Третий, Шрейер, — чтобы покончить со мной. Все понимаю — и лечу на встречу с Аннели, сломя голову лечу на жгучую лампочку ночного фонаря.

Говорить со мной по комму, объяснить все она не может. Вот адрес, я тебя жду.