Особая миссия (Сборник)

– Вон он, – сказал Строганов.

– Кто? – не поняла я.

– Васильев, – пояснил капитан, – местный главнокомандующий российскими спасателями… Ему ты должна доложиться.

Наш джип тронулся с места и начал осторожно пробираться по заваленной обломками улице ближе к экскаватору. Вертолет в это время, взметая тучи пыли, медленно поднялся в воздух и пролетел над нашими головами куда-то на юго-восток.

– Куда вывозят раненых? – спросила я.

– В Кабульский госпиталь, – ответил Андрей. – Там было всего три балла. Разрушений нет, только стекла в окнах дребезжали…

Наш джип затормозил метрах в пяти перед вышедшим нам навстречу офицером в российской форме. Очевидно, это и был генерал-майор Васильев.

Я проворно выскочила из машины и бегом направилась к нему. Сама атмосфера вокруг не позволяла двигаться в другом темпе.

Офицер и впрямь оказался в звании генерал-майора. Замерев перед ним по стойке «смирно», я четко, как бравый солдат-спасатель, отбарабанила рапорт:

– Старший лейтенант Николаева по приказу из центра прибыла в ваше…

– Отставить, – оборвал он меня. – Пройдите в мою машину…

Я села в бронированный джип, оборудованный бортовым компьютером, – наверное, это был командный пункт. Мне прежде не приходилось общаться с первыми лицами на территориях бедствия. У меня всегда был начальник группы, который сам обо всем докладывал, получал приказы и инструкции, ставил мне задачу.

Теперь я сама себе была начальником особой спасательной группы. Пусть и малочисленной – всего из одного человека. Ну и пусть маленький у меня отряд. Зато задание у него ответственное. Иначе бы меня просто не вызвали…

Джип генерала оказался разделенным внутри прозрачной перегородкой, отделявшей передние два сиденья от остального салона. Сзади сидел дежурный оператор и отслеживал по компьютеру оперативную обстановку в районе бедствия, в том числе и сейсмологическую.

Васильев кивнул мне на место пассажира впереди, сам сел на место водителя. Секунд тридцать он молчал, очевидно, сосредоточиваясь. Потом взглянул на меня. Во взгляде его я не сумела прочесть абсолютно ничего. Совершенно отстраненный взгляд. Такие обычно направляют на неодушевленные предметы. Ну, возможно, еще – на трупы. Я чуть плечами не передернула от его взгляда… Я, знаете ли, жива еще, что ж на меня так смотреть-то!..

– Документы! – Голос у Васильева был равнодушный, но жесткий, не предполагающий никаких возражений по поводу того, что он говорит.

Я вручила ему свое удостоверение и дискету с шифрограммой из московского центра.

На ней было несколько файлов, из которых прочитать я смогла только один, адресованный лично мне. Его шифр был мне известен. Знать о содержании остальных не положено. Согласно должностной инструкции, правом на эту информацию обладал только непосредственный руководитель спасательных работ на месте бедствия.

Я полагаю, что в этих файлах содержалась исчерпывающая информация обо мне и поставленной передо мной задаче. Я ведь пыталась все это прочитать, когда получила приказ из Москвы, но у меня ничего не вышло…

Васильев внимательно изучил мое удостоверение и вернул его мне. С этим по крайней мере у меня все в порядке. Я, слава Аллаху, не шпион, не диверсант и не самозванец какой-нибудь, жаждущий приключений.

Васильев между тем включил небольшой дисплей, расположенный перед водителем на передней панели с правой стороны от рулевой колонки, ввел мою дискету и, словно забыв о прибывшей, погрузился в чтение моих представительских инструкций. На это ему хватило ровно минуты. Но, когда он заговорил, тон у него был уже другой. Я по крайней мере получила право на фамилию.

– Значит так, – сказал он с непонятной для меня суровостью. – Ты, Николаева, в таких делах человек новый. Поэтому полностью твое задание знать тебе пока не положено. В ситуацию я тебя введу, задачу на первом этапе поставлю. Дальше будешь действовать по обстоятельствам. Когда до второго этапа доберешься, сама все поймешь. А не доберешься – значит, и понимать не надо было…

Честно говоря, такой вводный инструктаж меня несколько озадачил. Что это за задание такое – «Поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…»? Нельзя ли поконкретнее? И потом, что это за намеки – «Если не доберешься…»? Веселенькое начало, нечего сказать!

Васильев, очевидно, чувствовал двусмысленность своих слов. Неопределенность, которая прозвучала в его фразах, его самого несколько смущала. Но, наверное, он вынужден был говорить неопределенно. Единственное, что он должен был сделать в любом случае – обрисовать мне ситуацию в Кайдабаде и сформулировать мою первоначальную задачу. К чему он незамедлительно и приступил.