Русские инородные сказки - 4

— Куда! Уронишь… Ты лампу возьми!

Лампы в ряд стояли на земле. Отброшенная от домов, ночь недовольно ворочалась на перекрёстках улиц. Под спорыми, ловкими движениями кисти на белёных стенах распускались цветы, расправляли кожистые крылья драконы, любопытные рыбы выглядывали из ручьёв. Обмениваясь короткими репликами, люди шли от дома к дому, оставляя за спиной радуги, искрящиеся блёстками водопады, яблони, играющих с лепестками кошек. Поджарых собак, преследующих серну, мельницы, дриад и русалок, перебрасывающихся мячом, резвящихся над тюльпанами эльфов. Полоску дороги, ныряющую за горизонт.

— Нет, ну ты представь, они утром-то выйдут…

У ратуши толпись жители. Запыхавшиеся мальчишки донесли, что от фургончиков в роще только и остались, что следы колёс да пёстрые ленты, повязанные на ветки — караван, видать, снялся с места с рассветом. Тихонечко ускользнув из-под материнской руки, малыш отошёл к стене. Погладил нарисованную кошку. На кончике пальца осталось золотистое пятно.

Обещание

— Мы жили долго и умерли в один день.

Старуха пробует фразу на вкус и морщится. Что за напасть, различать вкус у всякого слова! Есть слова мармеладные, округлые как леденцы, есть кислые как брызнувший во все стороны лаймовый сок, есть вяжущие как хурма. Старуха сидит в кресле-качалке, ровненько, одна кисть к другой, сложив руки. Поглаживает мизинцем проплешинку на бархате старой юбки.

— Подумать только! — сообщает она пространству между окном и старым буфетом. — Молодой и не таких глупостей наговоришь. И веришь ведь! Веришь в каждое слово! А он к нотариусу пошёл…

Бумаги лежат на обеденном столе. Из опрокинутой чашки натекла лужица кофейной жижи. "В здравом уме и твёрдой памяти", написано на верхнем листке и дальше, через несколько заковыристых, сводящих скулы абзацев юридических обоснований, "убеждённый в искреннем намерении жены моей умереть в тот же час, когда прервётся срок моего земного существования — завещаю всё своё имущество, движимое и недвижимое, а также земли, детям, рождённым в браке с помянутой женой. В случае неисполнения ею своего намерения — всё имущество, движимое и недвижимое, а также земли, переходят в собственность общины Святой Урсулы Праведницы". Полувековой давности дата, размашистая подпись, лиловые заверительные штампы.

Старуха смотрит в окно. Даже калитку не закрыли, думает она, так спешила увести детей, тянула их, спотыкающихся, за руки, глотала злые слёзы. Как она закричала час назад и рванулась, сшибая чашки, рукой к бумагам, и тотчас сникла под насмешливым взглядом настоятеля общины Святой Урсулы, скомкала салфетку, бросила: "Я ухожу, мы уходим… Дети!"

— Лия, — говорит старуха вслед дочери, давно уже спустившейся с холма, уехавшей вместе в детьми на автобусе, полтора часа дороги, петляющей между холмами, до города с площадями, мощеными круглыми булыжниками, со старым обветшалым собором в центре, с тенистыми парками, с крохотной квартиркой, в которой они ютятся всемером — дочь, зять, внуки. Младших она не взяла с собой, и мужа не взяла, или он сам не захотел идти на оглашение завещания, семейное дело, и я там всегда был чужим, так и сказал, наверно, я посижу с детьми, так и сказал, наверно.

— Лия, — говорит старуха вслед уехавшей дочери, — я ведь не знала.

Зимовка

— Драконы, — владыка наклонился и приложил к следу ладонь, — создания эфемерные, порождённые человеческим воображением по дьявольскому наущению… Здоровый, гад.

— Ага, — сказал я.

Следы лап эфемерного создания огибали коровник и заканчивались у калитки. Дальше, на спускавшемся к замёрзшему озеру склоне, поблескивал нетронутый наст. Владыка потрогал колья ограды, повернулся ко мне.

— Девок допроси. Уж больно они… Ревностные христианки, — владыка возвысил голос, — в посте и молитве должны ожидать избавления от зверя, ликом и сутью своим аспидного, как и положено быть порождению тьмы! А эти вон… шастают… Ни страха божьего, ни…

Владыка раздражённо махнул рукой, размашисто перекрестился и пошёл к повозке.

— Ага, — сказал я ему в спину. — Допрошу.

В доме было тепло. Я сбросил тулуп, шапку, снял сапоги. Мария выглянула из кухни.