Русские инородные сказки - 4

Куница поплакала немножко над шариком, вернее, над тряпочкой, которая уже больше не напоминала ни шаровую молнию, ни шаровую радугу, а напоминала разве что керосиновое пятно на воде, вернее, могло бы напомнить, если бы куница хоть раз его видела. Я, кстати, тоже ни разу не видела, бензиновое видела, а керосиновое — нет, но у меня, в отличие от куницы, есть абстрактное мышление, а у куницы, в отличие от меня, нету. Так вот, поплакала, поплакала, а потом повесила тряпочку на ветку старого дуба, причем у нее мелькнула мысль, что может стоит не на ветку, а в дупло тряпочку положить? В дупло старого дуба? Но возиться не хотелось, поэтому куница повесила тряпочку на ветку и пошла себе дальше. Гулять. А чего, в плохом настроении тоже можно гулять, и даже ничуть не хуже. Но не успела она отойти от дерева на пять шагов, как услышала «бум», а потом еще раз «бум», но уже погромче. Куница оглянулась и не поверила своим глазам. Если бы у нее было абстрактное мышление, она бы, конечно поверила, но у нее, как вы помните, абстрактного мышления не было, поэтому она вздрогнула и отпрыгнула на всякий случай еще на пять шагов, потому что из кустов выползало очень странное существо. Время от времени бумкая. Вот представьте себе большое мохнатое нечто с неопределенным количеством глаз и ушей. Куница прикусила кончик хвоста, чтобы не закричать (мне, в общем-то, не жалко, пусть себе кричит, но я, к моему великому сожалению, никак не могу вспомнить, как кричат куницы. А я не могу писать о том, чего не помню, прямо вот иногда складывается впечатление, что у меня нет абстрактного мышления. А написать, что она закричала нечеловеческим голосом, можно, конечно, но нельзя — чувство собственного достоинства не велит. На чувство собственного достоинства моего абстрактного мышления еще хватает, но потом, видимо, оно уже надрывается, и не может осилить даже такую малость, как куничий крик).

Ты кто, спросила куница, и почему бумкаешь? Я — Общественный Резонанс, сказало нечто, а бумкаю, потому что нечего всякие тряпочки на веточках развешивать. Спрятала бы в дупле, глядишь — и обошлось бы. Да ладно, бумкай, сказала куница, мне не мешает, даже приятно, в общем и целом… И она опять прикусила кончик хвоста, но уже совсем по другой причине. Общественный Резонанс прищурил один из своих многочисленных глаз. Не выйдет из тебя толку, сказал Общественный Резонанс. Ну вот подумай сама, повесила тряпочку на ветку, растормошила меня, и все теперь. Теперь шарик уже не вернешь. Куница выплюнула изо рта кончик хвоста и очень вежливо ответила, что ведь шарик не вернешь по совершенно другой причине. По причине прокусывания шарика зубом, правым верхним клыком, если уж быть абсолютно точным. Ладно тебе, не злись, сказал Общественный Резонанс. Найдем тебе другой шарик, а пока топай сюда, я тебя за ухом почешу. Куница послушно подошла, прижалась к теплому мохнатому боку и подставила ухо… Через несколько минут Общественный Резонанс притих, а куница побрела дальше, с грустью думая, что на фига ей сдался какой-то там другой шарик, все равно ведь такого чудесного шарика (чудесного — не знаю, в каком смысле, выбирайте на свой вкус) все равно уже никогда не будет. К счастью для себя, куница совершенно не могла представить, что такое «никогда», потому что у нее не было абстрактного мышления.

В отличие от меня.

Сказка про Счастливый Конец

Жил был на свете Счастливый Конец.

Нет, ребята, так не пойдет. А ну-ка быстренько перестаньте думать то, что вы сейчас подумали. Представьте себе, что вы — ваша собственная бабушка. Конец — это значит делу венец, а кто такой Фрейд, вы вообще никогда не слышали. Представили? Ну, теперь держитесь, сколько сможете. А я, в свою очередь, обещаю долго вас не задерживать.

Ну вот. Жил, значит, Счастливый Конец. И был он хорош собой, пригож, лицом бел, бровями черен, губками ал…

Вы не забыли, кстати, что вы — ваша собственная бабушка? Я так, на всякий случай напоминаю.

Ну вот. Счастливый Конец был совершенно прекрасен. Вот иногда в зеркало глянет, и прямо исходит слезами умиления. Что фас, что профиль — заглядение, да и только. И ладно бы только снаружи. Внутри он тоже был необычайно хорош, потому что работал над собой без устали. Его иногда добрые люди урезонивали — мол, хватит уже хорошеть, куда уж дальше, а он им на это — нет предела совершенству. Ну и результат, конечно, не заставил себя ждать. Как говорила одна моя знакомая: что положишь, то и вынешь. Про суп она это говорила, а не про то, что вы подумали, а то знаю я этих ваших бабушек…