Тайна черного ящика

– О-Кари ушла в океан к большой волне…

– Ушла? – не поняла я.

– У айнов есть поверье, что большая волна, цунами, забирает их в царство большого кита, покровителя их рода, – пояснил Сергей. – Старик-отец не разрешил ей выйти замуж за русского, он давно присмотрел ей жениха из Японии, из деревни на Хоккайдо. Она должна была уехать в Японию. Я хотел просто увезти ее от отца, подать рапорт об отставке и уехать с ней в Россию, но она не смогла нарушить обычаи своего рода. По их традиции, девушка, которая не хочет выходить замуж за мужчину, выбранного ей родителями, имеет право отказаться и выйти замуж за большого кита. О-Кари уплыла в океан и не вернулась. Так у них поступают и старики, которые чувствуют приближение смерти, – они сами уходят в страну большого кита.

Мы помолчали. Мне ничего не хотелось говорить, просто было грустно и не хотелось улетать с Шикотана.

Сергей посмотрел мне в глаза, положил руки на плечи и сказал:

– Вот и ты от меня уходишь…

Мне стало очень жарко, и глаза сами собой наполнились слезами.

– Сережа, – прошептала я. – Ты…

Я обняла его руками за шею и поцеловала.

– Я буду ждать тебя, Сережа! – крикнула я уже из двери вертолета, в котором сидел Фимка Шаблин и смотрел на нас с нескрываемым изумлением.

Дверь захлопнулась, и вертолет поднялся в небо, оставив Сергея внизу, на Шикотане, вместе с моими надеждами на то, что моя одинокая жизнь будет разрушена этим мужчиной.

Я почему-то была уверена, что он никогда не встретится со мной больше. И от этого было так грустно, что хотелось плакать.

Фимка смотрел на меня такими же грустными сочувствующими глазами и пытался что-то говорить, чтобы меня отвлечь. Но мне не хотелось ничего слушать.

Я уткнулась в Фимкину штормовку, прижала лицо к его руке и по-настоящему горько и свободно заплакала. Фимка гладил меня по голове и говорил тихо:

– Все будет хорошо, Оленька! Все обязательно встанет на свои места!

Каспийская одиссея

Глава первая

Никогда раньше не думала, что больница, рядом с которой я живу, будет вызывать во мне неприязненные чувства. В больничном городке прошло мое детство, как и у других девчонок и мальчишек окрестных домов. Нагромождение больничных корпусов, новых и старых, хозяйственные постройки, гаражи, вечный ремонт и вечное строительство – и все это в деревьях, за которыми никто особенно не следил, и поэтому они заросли кустарником, а кое-где даже высокой травой. Места, более подходящего для игры в войну или в прятки, чем тарасовская городская больница имени Федина, трудно придумать.

В детстве я знала в больничном дворе каждый камень и каждое дерево, а сама больница никогда не ассоциировалась у меня с болью и страданием – только с игрой, весельем и компанией друзей. Тогда мы не знали ни о смерти, ни о боли, а самым страшным на свете казался санитар Федор из больничного морга – вечно пьяный и вечно мрачный, небритый, всегда – в темно-синем халате. Он выходил из своего подвала, куда отвозил тела умерших, садился на пустой ящик из-под молочных бутылок, курил и думал о своем, щурясь на солнце, а мы дрожали от страха, считая, что это он высматривает нас, чтобы схватить и утащить в свой подвал. Зачем? Тогда мы себе этот вопрос не задавали.

Теперь я не узнаю фединскую больницу. Вернее – не узнаю свои ощущения, когда прохожу мимо. Я почти боюсь ее молчаливых корпусов, в палаты которых мои друзья попадают изломанными и израненными. Некоторые из них навсегда остаются в этих палатах, пропадают без следа. Впрочем, след, конечно, есть – в моей памяти, но… Я больше не вижу их улыбок, не слышу их смеха и при встрече не прячу свою руку от их протянутой для рукопожатия руки – мои друзья-спасатели не умеют рассчитывать силы, когда жмут руку женщине.

Вот и сейчас в одном из корпусов «фединки» лежит безмолвный Григорий Абрамович и смотрит в потолок долгим усталым взглядом… А я подхожу к больничной ограде, и в сердце у меня шевелится неприятный страх – неужели своего первого командира, нашего любимого Грэга, мне придется теперь видеть только здесь?..

Григорий Абрамович был ранен, когда наша федеральная спасательная группа выполняла особое поручение министерской контрразведки во время тушения лесного пожара в Подмосковье. Два пулевых ранения в голову, и вот уже скоро месяц, как он лежит парализованный. А командиром тарасовской ФСГ стала я – капитан МЧС, экстремальный психолог второй категории Ольга Николаева. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что теперь за действия группы я целиком несу ответственность и что мне подчиняются любитель головоломок и детективных повестей Игорек и стеснительно-грубоватый дядя Саша Масляков по прозвищу Кавээн – обладатель стальных мускулов и снайперских глаз. Но главное – не могу поверить, что «фединка» теперь отдаст свою добычу, что Григорий Абрамович сумеет из нее выбраться… Хотя и хочу, очень хочу верить в это.