Самая срочная служба

Простаков сменил в кузове Валетова, помчавшегося устанавливать наспех доски.

– Резина, чего стоишь? – гаркнул Ануфриев. – Бегом с Валетом загон делать.

Покрутившись в кузове и поглядев на свинок, Простаков выпрыгнул.

– Ну, вы че, мужики, давайте, – бодрил водитель.

– Да куда давайте? – Простаков подошел к нему и расправил плечи. – Мы сейчас этих выпустим, – он кивнул головой в сторону копошащихся малюток, – они разбегутся тут. Как мы их тут потом собирать будем? Погоди, сейчас они досками огородят площадь, тогда всех сразу и заберем.

Водилу не устраивал такой поворот событий, но бодаться с Алексеем он не стал, покорившись судьбе, сел и целый час молча наблюдал, как свиней переселяют из кузова в загон.

Коричневая мамаша, одна масть с Терминатором, спокойно реагировала на то, как обращаются с ее детьми, и спокойно-таки потопала по положенным с кузова на землю доскам.

Мамашу с потомством перевели в загон на постеленное сено. Она тут же повалилась, и все восемь крохотных поросят подбежали к ней и стали выискивать маленькими розовыми пятачками мамкины сиськи.

* * *

Вечером случился небольшой шухер. Вместе с Шпындрюком на объект пришел и комбат. Все подорвались со своих коек и построились в одну шеренгу.

Стойлохряков подошел к загону и посмотрел на мамку с поросятами, довольно хмыкнул и снова повернулся к солдатам.

– Ощутил себя отцом, – не удержался Валетов.

Шпындрюк – маленький и толстый человечек – со значительным видом, заложив руки за спину, разглядывал через круглые стекла очков в золотой оправе своих нынешних рабочих.

– Ануфриев, – обратился комбат к Олегу.

– Я, – вяло ответил дембель, безразлично глядя на командира батальона.

– Я-я, – передразнил комбат. – Головка-то знаешь от чего?

Привыкнув за два года к комбатовским издевкам, Ануфриев оставался спокойным.

– Чего пялишься? Свободен, Ануфриев.

Улыбка, вначале робкая, затем все более широкая, озарила лицо дембеля.

– Свободен? – переспросил Ануфриев.

– Все-все. Хорош, – комбат едва заметно улыбнулся. – Закончил. Отдал долг Родине. Можешь завтра утром прийти в часть, забрать документы, переоденешься в парадку – и домой. Чтобы завтра до обеда ты все свои дела сделал и я тебя здесь больше не наблюдал. Понял?

Радостный Ануфриев гаркнул во все горло:

– Так точно!

– Ну ладно. Остальным работать, – напомнил подполковник. – Давайте, чтобы вот на нас Протопоп Архипович не гневался.

Тем временем очкарик стоял около загона и все смотрел на маленьких свиней.

– Молоденькие они еще, – говорил он о чем-то своем. – Совсем молоденькие. Такие... нет. Такие никуда не пойдут. Надо времени немного дать. Совсем чуть-чуть. Подожду немного.

Комбат с главой администрации ушли, а солдаты принялись поздравлять дембеля, буквально за несколько секунд из злобного парня превратившегося в обычного пацана с улицы. Он даже, казалось, помолодел на глазах. Куда-то исчезла суровость и озлобленность. Что и говорить, через два дня он будет дома.

– Как же это так? – не понимал Сизов, с завистью поглядывая на кореша. – Ты чего же, обсчитался, что ли? Тебе вроде первого домой? А сегодня-то еще не первое.

– Не знаю, – радостно отвечал ему Ануфриев. – Это же комбат, он на неделю раньше вполне может отправить.

– Я только знаю, что на неделю позже, а то и на месяц, – ворчал Сизов.

– Чего ты дергаешься? – успокаивал его Ануфриев. – Свое отбарабанишь и тоже уйдешь. А у меня сегодня, е-мое, – воскликнул он на весь поселок, – последняя ночь в этом дурдоме!

Ануфриев, казалось, разволновавшись вначале, сейчас спал, словно младенец, уподобившись замершим около мамки свинкам.

* * *

Он встал утром, почистил, привел в порядок свою рабочую одежду. Попрощался со всеми достаточно холодно. Только Сизову пару раз шутя ударил кулаком в грудь, как бы передавая тем самым власть над остальными.

Только те остальные, растущие слоны – Резинкин, Простаков и Валетов, с уходом наглого и крикливого Ануфриева не думали просто так впадать в транс перед не таким уж и злостным Сизовым, который на протяжении всей своей службы зависел от более пронырливого кореша. Во взводе знали все, что Олег всегда может достать наркоты и поделиться ею с Сизовым. Вот за что последний мог с себя с живого кожу содрать, если об этом попросит Ануфриев.

Теперь пронырливый дембель уходил, оставляя зависимого от наркотиков Сизова одного. Где ему теперь брать порошок? Остальные с сочувствием поглядывали на остающегося как бы за главного деда.