60  

Екатерина расхохоталась. Сейчас, когда опасность была позади, она ощущала необыкновенную легкость что в мыслях, что во всем теле, каждое слово Лопухина казалось необычайно смешным, каждое выражение его некрасивого лица — милым и забавным. Раньше он был не очень-то ей приятен, ибо пользовался не только расположением императора, дальним родственником которого был, но и Остермана. Хитрую же лису Остермана Екатерина откровенно недолюбливала и даже боялась. Лоб Лопухина казался ей слишком низким, глаза он то и дело отводил, улыбался натянуто... Сейчас перед ней сидел словно бы совсем другой человек. Весь его облик так и лучился счастьем.

— Подумать только! — всплеснул Лопухин своими крупными, разлапистыми руками, которые чрезвычайно нелепо смотрелись в обрамлении дорогих кружев. Им гораздо более пристало бы выглядывать из обтрепанных рукавов крестьянского армяка. — Мне выпала честь помочь даме, к которой благосклонен сам государь! Поистине, Господь нынче ко мне более чем милостив. — Екатерина повела на него глазами и медленно улыбнулась. Говорят, Лопухин — глаза, уши и язык Остермана. И если он так выразился, значит, просто облек в изящные слова убеждение Остермана. Но если сам Андрей Иваныч признал, что император благосклонен к Екатерине Долгорукой, это... это можно счесть новым направлением государственной политики!

Она взволнованно стиснула руки, не отводя взора от всепонимающих, улыбчивых, приветливых глаз Лопухина. Мелькнуло где-то на обочине сознания страстное, влюбленное лицо Альфреда Миллесимо, его губы... но сейчас ей было уже не до Миллесимо. Сузив глаза, мгновенно превратившись из испуганной девчонки в надменную даму, сказала непререкаемым тоном — именно так, в ее представлении, только и могла говорить императрица:

— Но вы, сударь, конечно, сделаете все, чтобы разыскать и примерно покарать виновных в нападении на меня и мою родственницу?

— Не извольте беспокоиться, матушка Екатерина Алексеевна, — точно так же мгновенно посерьезнев, ответствовал Лопухин именно в том тоне, каким и надлежит подданному отвечать своей государыне. — Хоть и затруднительно будет сие устроить, поскольку часть разбойников убита, а другие разбежались, все же знайте: жизнь положу, лишь бы вам услужить!

И Степан Васильевич почтительно приложился к милостиво протянутой руке Екатерины Долгорукой. «Императрицы Екатерины Второй», — скромно уточнила она про себя.

Сентябрь 1729 года

— Прошу вас говорить только по-русски, сударь. Слава Богу, я достаточно преуспел в этом несуразном наречии в отличие от испанцев. И это к нашему счастью. Эта нация, как, впрочем, и все остальные, приверженные католической вере, испытывает патологическую страсть к подслушиванию, подсматриванию и вынюхиванию. Недаром именно в Испании зародилась Святейшая инквизиция. Наверняка у этих стен имеются уши, а то и глаза. Я думаю, что сам факт нашей беседы не вызовет у де Лириа особых подозрений, ведьмы, предполагается, познакомились еще в Испании, у вашего приемного отца. Однако мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы кому-то стало известно содержание нашего разговора! Прежде всего потому, что оно малоприятно для вас.

— Ценю вашу заботу, — пробормотал Алекс, попытавшись усмехнуться, однако это плохо удалось. Да и Кейт смотрел так пристально, так холодно!

— Итак, сударь, из-за вас я запятнал и честь свою, и подверг урону честь своего брата. Право, мне легче было бы пережить известие о вашей кончине, чем узнать, что вы не справились с высокой миссией, на вас возложенной.

— Ну что ж, мне остается лишь просить прощения за то, что остался жив!

Алекс резко вскочил с кресла, но тотчас согнулся от боли в груди и снова сел, старательно избегая встречаться взглядом с сидевшим напротив человеком. Еще не хватало, чтобы Кейт решил, будто он нарочно пытается вызвать к себе сострадание.

Постарался выпрямиться и принять независимый вид:

— Во всяком случае, благодарю за откровенность.

— Сколько угодно, — буркнул Кейт.

— И каковы должны быть теперь мои действия? Прикажете покончить с собой?

Кейт пожал плечами:

— На это полная ваша воля. Другое дело, что поправить уже ничего нельзя, и даже если вы сейчас перережете себе горло на моих глазах, все равно ничего не изменится.

— Не изменится, вы правы. Но, быть может, еще не все потеряно? Герцог говорил мне, что князь Долгорукий отправил людей в эту деревню, я эти забытые Богом Лужки, чтобы провести дознание у сообщника Сажина и, елико возможно, разыскать похищенное. Не сомневаюсь, что к сему будут приложены все старания, ведь иначе, руководствуясь приказом государя, князю Долгорукому придется возмещать ущерб испанцам.

  60  
×
×