Подарок девушки по вызову

Свиридов продолжал молчать.

— Дальше — тоже интересно, но уже не так.

Проживание в провинции, Среднее Поволжье, город Саратов. С девяносто шестого по девяносто девятый годы. Чем занимались и чем зарабатывали на жизнь — точно не установлено. Хорошо отслеживали, когда вас пасут спецслужбы. Зато в минувшем, девяносто девятом году вы набедокурили за все годы мирной жизни…

Свиридов слабо улыбнулся: знал бы Ковалев, что за мирная жизнь это была!

— ..подозревались в причастности к убийствам высокопоставленных лиц большого бизнеса, угнали самолет и в Мельбурне.., впрочем, не будем тратить время, напоминая вам о том, что вы знаете лучше меня. Куда важнее иное: все это время рядом с вами — бок о бок шестнадцать лет, с восемьдесят третьего, когда вы начали обучение в высшей школе ГРУ — с вами находился Афанасий Сергеевич Фокин, фигура в высшей степени любопытная. Я имел возможность убедиться в этом на свадьбе.

Решительно, этот человек был выкован из стали.

При упоминании о свадьбе своей дочери, радостном событии, которое в контексте последних событий приобретало ужасающе мрачный, горький, саднящий привкус крови на губах каждого, кто о нем сказал хоть слово — Ковалев сохранил прежнее невозмутимо-вежливое выражение на холодном лице.

— К примеру, — продолжал он, — достаточно вспомнить о том, что после своей, прямо скажем, не богоугодной деятельности в «Капелле» Фокин четыре года был священником в Воздвиженском храме Саратова. Его родного города, кстати. Это ли не показатель незаурядности этого человека?

И только при слове «незаурядность» короткая, как вспышка, неуловимая гримаса промелькнула на лице Ковалева и тут же испарилась, как летучий эфир с накаленной солнцем поверхности.

Свиридов почуял что-то откровенно недоброе.

— При чем тут Фокин? — быстро спросил он.

— Да так.., к слову пришлось, — холодно произнес Ковалев, и только мимолетная усмешка, искривившая его губы, дала понять, какой термоядерный сарказм был вложен в эту короткую фразу. — А вы помните, Владимир, какая занимательная вещица из секс-шопа была обнаружена.., обнаружена.., вы ведь видели тело моей дочери там, на люстре, да? Первым после убийц, да? И вот эта штучка.., ведь вы запомнили этот поганый суррогат для тщедушных импотентов и палочку-выручалочку для страдающих бешенством матки шалав, да?

Всю маску равнодушия и оцепенелой сдержанности сорвало с Ковалева, как ветер властно срывает с деревьев красно-желтые перезрелые листья. Стальная воля, сковывающая в кулак бешеные эмоции, внезапно уступила — и как будто сорвалась упруго вжатая до упора мощная пружина.

— Ты помнишь, как эта мерзость была в теле моей девочки, правда? — задыхаясь и свирепо раздувая тонкие аристократические ноздри, негромко проговорил Владимир Иванович, вставая из-за стола и вплотную подходя к Свиридову. — Так вот.., ты знаешь, чьи пальчики обнаружились на этом резиновом хере.., или из чего он там сделан?

— Н-нет, — растерянно проговорил Влад. — Могут быть только отпечатки Ильи.., но ведь это ничего.., ничего еще не доказывает…

— Да в том-то все и дело, что не Ильи, — яростно выдохнул Ковалев. — А того, о ком я тебе толкую вот уже.., несколько минут.

— Это что же…

— Вот именно… Фокина!!

— Не может быть, — после мучительной паузы пробормотал Влад.

Ковалев остановил на нем буравящий взгляд, словно пытался пронзить насквозь и вырвать все тайное, что могло скрываться за привлекательной оболочкой бывшего офицера спецназа ГРУ — и вдруг резко повернулся на каблуках и прошел к своему столу. Уселся, оправил пиджак, закрыл папку с досье Влада Свиридова и нервным движением пригладил седеющие аккуратные виски.

— Простите, Владимир, — проговорил он, — вы сами понимаете, что в такой ситуации мне нелегко сохранять хладнокровие.

— Да, да… — отозвался Влад, который ожидал последних слов Ковалева еще меньше, чем предшествующей им вспышка гнева и ненависти.

— Одним словом, я хотел бы предложить вам подумать над этим делом и по возможности подключиться к расследованию, — отчеканил Ковалев. — Это не означает, что я вам очень уж доверяю, но то, что я знаю о вас, позволяет мне считать вас специалистом, ничуть не уступающим тем, кто будет заниматься этим делом. А быть может, и лучше. Помимо всего прочего, вы лицо заинтересованное. Все-таки главные обвиняемые — ваш брат и ваш лучший друг.

Только, — заместитель министра сделал внушительную паузу, — только я предлагаю вам подумать, тот ли он человек, кем вы его считали?