Когда стреляет мишень

...Она стояла совершенно неподвижно и смотрела на все происходящее взглядом, который более уместен при просмотре сводящего скулы бездарностью американского боевика.

Словно и не в одной реальности с ней происходила нелепая свалка на арене.

Влад обернулся: один из ударов в спину оказался довольно болезненным. Он увидел того самого толстячка, который весь вечер путался под ногами у честной публики, заполонившей клуб «Центурион».

— Ты, плешивый отстой, — медленно проговорил Влад и поймал на себе ироничный взгляд своих сегодняшних собутыльников. — У тебя жена есть?

Тот оторопел: вероятно, выяснение его анкетных данных в планы почтенного толстопуза не входило.

— Е-есть.

— И как же она удерживает при себе такого обворожительного мужчину, как ты?

Собутыльнички Свиридова хихикнули. Кирилл Геннадьевич продолжал толкаться с охранниками, его приятели демонстративно пили за его здоровье, кричали, визжали и улюлюкали, но в происходящее не вмешивались. Зачем портить такое удовольствие?

— А известно ли тебе, что твоя жена не одинока в своем горе? Что женщины разных народов тоже пыхтят вокруг своих мужей? — Свиридов фыркнул: повод устроить занимательный чудовищный скандал, кажется, нашелся.

К тому же Влад вошел в роль не только благодаря врожденному актерскому таланту, но и изрядной дозе термоядерных коктейлей.

— Каждая жена хороша в своем духе, — продолжал Свиридов, стальными пальцами сжимая плечо толстяка. — Каждая не отпускает муженька по-своему. Немка — питанием, англичанка — воспитанием, чешка — властью, испанка — страстью, кубинка — пляской...

— А-а? — промычал толстячок, который почувствовал, что сильные руки, которым бесполезно противодействовать, легко отрывают его от пола.

— ..полька — лаской, — продолжал задумчиво Влад, скроив мудрую мину, — китаянка — лестью, мексиканка — местью, гвинейка — пением, грузинка — терпением, негритянка — умением, гречанка — красотой, армянка — полнотой, француженка — телом...

— В-ва... ым-м-м!! — Толстяк, как куль с мукой, поднялся над головами клубных завсегдатаев в полном соответствии с задумкой Свиридова и засучил ногами.

Собутыльники Влада от смеха опрокинули соседний столик вместе с теми, кто за ним сидел.

— ..американка — делом, — ритмичный речитатив Владимира словно вколачивал слово за словом в череп несчастного забияки, — итальянка — шиком, еврейка — криком, японка — грацией, а русская — судом и парторганизацией!

При последних словах Свиридов пружинисто привстал на носках и легко, словно это была маленькая девочка, а не тяжеленный рыхлый мужчина, — перекинул толстяка через ограждения ринга — бутафорные канаты с вплетенными в них люминесцирующими световодами — прямо на арену.

Да так удачно, что угодил прямо в Кирилла Геннадьевича, только что в очередной раз повергнувшего ниц обоих охранников.

— По крайней мере, суд и парторганизация были при коммунизме, — живописно отряхнув руки (словно они были чем-то запачканы), сказал Свиридов.

— Бис! — заорала какая-то девица — а, ну конечно, все из той же компании — и полезла целоваться. Свиридов отряхнулся и от нее и легко запрыгнул на ринг, откуда на него негодующе взирали уже две пары глаз — толстяка и Кирилла Геннадьевича.

Ведущий шоу быстро-быстро говорил что-то в мобильник... Заметив на арене новое лицо, он вопросительно взглянул на него.

— Я хотел бы провести сеанс фехтования с той милой дамой, — проговорил Влад.

— Вы же видите, что я не могу, — быстро отозвался тот, — этот бык Кирилл опять скандалит. Мы в свое время уволили его из охраны, вот он тут с дружками и сшивается.

— Ничего страшного, — сказал Влад, — разрешите?

Это он сказал уже толстяку, которого несколькими мгновениями раньше так нелюбезно сопроводил на ринг, а теперь отстранил картинным жестом прожженного позера — и проговорил прямо в гневно набрякшее синими жилами лицо Кирилла Геннадьевича:

— По-моему, вы несколько пьяны. Как говаривал Антон Павлович Чехов, тезка моего почтенного родителя, водка бела, но красит нос и чернит репутацию. А эта последняя, репутация, стало быть, у вас, кажется, не ахти.

— Да ты че, парень.., в своем уме? — пробормотал тот и запыхтел, как тюлень.

— Врежь ему, Кирюха!

— Заряди в табло крашеному пидору!

— Пришли в торец этому в маечке!

(Пиджак Влад тоже уже снял и отдал в древнеримский гардероб, оставшись в белой обтягивающей майке с короткими рукавами — он всегда предпочитал надевать под пиджак и даже под костюм майку, а не рубашку.) Кирюха все понял. Он поднял здоровенную ручищу и попытался ткнуть ею Свиридову в лицо, но эта попытка провалилась еще более позорно, чем предшествующие ей потуги пробить оборону девушки-гладиатора, которая, кстати, не подавала признаков жизни, стоя в углу ринга на манер манекена.