47  

Так, лучше о голоде криминальном.

На самом деле вся причина воинствующих домыслов в том, что Алёна обнаружила дневник Николь Жерарди. Если бы не случайная находка, она никогда не узнала бы о существовании Патрика Жерара и не зацепилась за известие о его странной смерти. Но она узнала – и зацепилась…

Отдавая компьютерной хозяйке флешку, чтобы та записала для нее интервью с Филиппом Оноре, Алёна подумала: «Ладно, дневник… Но что в нем кроется такого, за что мог быть убит Патрик Жерар?»

Алёна в восьмисотый раз попыталась себя одернуть, но сдалась перед превосходящими силами противника и продолжила игру в поддавки с самой собой. Что такого в дневнике? Да ничего. Дела слишком давно минувших дней, преданья старины столь глубокой, что тетрадку можно рассматривать исключительно как исторический документ. Никакой обличительной фактуры в ней нет.

Кто и зачем спрятал ее? Патрик Жерар? Не факт. К тому же мэтр Оноре утверждает, что Патрик дневник не находил. Тогда кто положил его в водосток, запечатав и замаскировав так, что никто в жизни не догадался бы, где записки Николь Жерарди? И почему он это сделал? О причинах не узнать, возможно, никогда. Не стоит и биться головой об стену. Апстену, как теперь частенько выражаются, вернее, выражаюцца любители общаться – общацца в он-лайне. Нужно просто-напросто забрать свою флешку, взять такси около супермаркета и вернуться в Мулян, стыдливо признав свое поражение. И поскорей дочитать и допереписать дневник Николь. Похоже, заняться им удастся только ночью. Когда заснет Танечка, с которой Алёна спит в одной комнате.

Внизу, в салоне, Марина будет учить свои адвокатские уроки при свете пусть и тускловатой, но вполне еще приличной старинной люстры. А Алёна, словно шпионка империализма, при свете фонарика от мобильного телефона тайком станет трудиться над своей находкой. И прятать потом дневник и переписанные листочки под невероятный пудовый матрас, из-за которого ее кровать напоминает одр… «Ужель мне одр сей гробом будет?» Откуда цитата? А бог ее знает. Вот именно, бог! Это из «Войны и мира». Графиня Ростова молится перед сном… читает вечернюю молитву святого Иоанна Дамаскина…

Просто поразительно, чем забита голова писательницы Алёны Дмитриевой! И просто поразительно, какие поступки оная писательница иногда совершает. Вот хотя бы занявшись тайным переписыванием дневника…

Алёна даже себе не могла объяснить, почему скрывает свою находку от Марины и вообще от всех. И почему она, любительница ложиться спать пораньше, смиренно готовится к тому, чтобы не спать, если понадобится, часов до двух, пока не заскрипит старинная-престаринная дубовая лестница под шагами Марины, пресытившейся наконец своим адвокатизмом и бредущей в постель. Но утром Марина будет спать до девяти, а Алёна подскочит ни свет ни заря, чтобы послушать, как церковные часы пробьют девять раз, что означает – семь, а потом пустится в пробежку по прекрасной, такой прекрасной Бургундии…

Маньячка, что и говорить! Но маньячка, которая точно знает, что не выпустит дневник из рук, пока не перепишет его весь. Целиком и полностью.

Алёна взяла флешку, улыбнулась прокуренной даме, мельком бросила взгляд на монитор, где разворачивалось действие очередного уровня «Города амазонок», и вышла из интернет-салона. Воздух Тоннера показался ей странен. Чрезмерно резок как-то… Не меньше пяти минут прошло, прежде чем она поняла, в чем дело: на улице никто не курил!

Из дневника Николь Жерарди,

1767 год, Париж

Мадам Ивонн послала за мной в неурочное время. Я была у отца. Он умирал, смерть его могла наступить со дня на день, но он так цеплялся за жизнь… Наш дом наводнили врачи и сиделки. Теперь он перестал жалеть деньги, он швырял их направо и налево, и я даже чуточку забеспокоилась: этак от моего наследства очень скоро ничего не останется. Попыталась следить за платежами докторам, но за отцом уследишь, пожалуй! И тут прибежала девочка от мадам Ивонн. Я в первый раз не обрадовалась ее приглашению. Еще болели раны на спине. Еще болела душа, я впервые в жизни чувствовала себя грешницей, ужасной грешницей. Но я все же пошла к мадам Ивонн – предчувствие чего-то ужасного погнало меня. И я не ошиблась.

Оказывается, Себастьян приходил снова!

О нет, ему не нужна была очередная непорочная дева, которой он намеревался овладеть на ступеньках храма. Он хотел меня. Только меня. Но теперь уже не в храме.

  47  
×
×