Стыдные подвиги (сборник)

Сбоку напрыгивает длинная тень, я пугаюсь, — но это всего лишь собака прибежала полюбопытствовать. Гибкая, сильная, сует морду, интересуется, но держит дистанцию. Собаки не любят движущихся механизмов, но эта — щенок, и вдобавок породистый, выведенный городскими собаководами для городских людей, а такие псины часто имеют генетические дефекты. Я вырос в деревне и знаю, что никакое животное не предназначено природой для жизни в четырех цементных стенах, городские собачки все немного не в себе, и сейчас я не удивлен, а собака, повизгивая фальцетом, продолжает прыгать вокруг игрушки. Двигаю рычаг — механический зверь подъезжает к живому, но живой издает паническое взвизгивание и бросается прочь.

— Не пугай собаку!!

Оборачиваюсь. Подбегает, пыхтя, нечто бесформенное, в спортивных штанах с лампасами. Широкое лицо, жирно накрашенные глаза.

— Ко мне, Маркиз!! Ко мне!!

Он еще и «маркиз», думаю я. Хули уже тогда не император? Или, например, фараон.

— Чего собаку пугаешь?

Это она — мне. Заставляю машинку уехать подальше, разворачиваю. Дискутировать не хочу. Женщина раздражена и плохо воспитанна, судя по штанам — моя сестра по нижнему классу. Питомца любит, пылинки сдувает. Мужа, видимо, нет, иначе не пошла бы сама под дождь, на темный пустырь в одиннадцатом часу вечера.

Меж тем незадачливый Маркиз в несколько прыжков настигает машину и опять прыгает вокруг, и рычит.

— Фу, Маркиз!! Блядь, я сказала — фу!!

Двигаю рычаг, отъезжаю, но животное спешит следом.

— Я сказала, не раздражай его! У него нервы слабые!

Надо встать и уйти, понимаю я. Спорить незачем.

Для начала, собак следует выгуливать на собачьих площадках. А если вне площадки — надо надеть намордник. Но про намордник лучше не начинать, потому что ответ заранее известен. «Это на тебя надо намордник надеть», — крикнет дура. Я уже бывал в таких ситуациях.

Не люблю городских собак. Люблю деревенских, приученных к порядку. Вот овцы, вот свиньи, вот куры и петухи, а вот собаки, так должно быть. Люблю бездомных, бродячих, свободных; если буддисты правы, в следующей жизни я буду бродячим псом. Хорошо сказал Шнур: «Когда собаки молятся — с неба падают кости».

А сытых, домашних — никогда не любил.

Набережная пуста, и длина ее — около километра. Мне есть, куда уйти, но я не ухожу. Тюремная привычка. Если пришел и занял территорию — пребывай на ней, уступишь, уйдешь — тебя не будут уважать, и ты себя тоже не будешь уважать, а это главное.

Нервы слабые, думаю я.

Она опять зовет Маркиза, оскорбляя бедного щенка черными словами. Моя машина едет назад, ко мне, пес — следом, рычит и подпрыгивает.

Жаль будет, думаю я, если божия тварь перевозбудится и начнет грызть пластмассу. Тачка совсем новая.

В какой-то момент понимаю, что брань обращена уже в мою сторону.

Закуриваю, выпрямляюсь и говорю:

— Закрой пасть, старая ведьма. Или я сейчас возьму кирпич и разобью башку сначала тебе, а потом твоей псине.

В нижнем классе свои правила, своя техника общения.

Она начинает крупно дрожать и рвет из кармана телефон, а я встаю и делаю шаг вперед.

— Звони, кому хочешь. Никто не успеет. Этим же поводком, — показываю на поводок, — тебя удавлю и в реку скину. Хочешь жить — бери собаку и вали отсюда. У тебя минута времени.

— Маркиз!! Маркиз!!

Я подгоняю игрушку к скамейке и выключаю ее. Фары гаснут. Маркиз разочарован. Хозяйка, ловко подпрыгнув, цепляет поводок и уходит. Сделав десяток шагов, оборачивается.

— Я тебя найду! — обещает. — Я тебе устрою! Ты не знаешь, с кем связался!

— На хуй пошла!! — кричу я.

Потом, повинуясь мгновенному импульсу, снова нажимаю кнопку, и механический монстр, жужжа и сверкая огнями, гонится следом за убегающей сестрой моей.

Иди с миром, добрая женщина. Жаль, — могли бы нормально поговорить.

Я бы рассказал про песок на пляже в Троице-Лыково, или даже прочел бы стихотворение, сочиненное час назад.

Подстава

Мой отец водил машину всю сознательную жизнь. Сколько себя помню — у него всегда была машина; и всегда он носился как бешеный. Мне никогда не нравился его стиль. Отец водил опасно. Есть люди — они ездят быстро, но разумно, разгоняются заблаговременно, тормозят плавно, — отец все делал резко, не берег ни мотора, ни тормозов. Как водитель он сформировался в сельской местности, и когда семья перебралась в город — сохранил прежние привычки. Дистанцию чувствовал неважно, светофоры не любил, они его раздражали, а дорожных инспекторов ненавидел глубоко и осознанно.