Стыдные подвиги (сборник)

Евгеша был добр — или, точнее сказать, «по-своему» добр, а сверх того — доверчив, или даже не слишком умен. Множество раз его обманывали, брали и не отдавали, и когда он понял, что я умею не только брать, но и отдавать, — проникся уважением.

Для Евгеши — как, собственно, и для меня — манипуляции с деньгами служили средством познания мира. Взял, не вернул — плохой; вернул — хороший, порядочный, дружим дальше.

Я брал несколько раз, возвращал аккуратно; так мы действовали три года.

В то время мне везло. Евгеша, первое время считавшийся одним из опорных столпов моей личной небольшой деловой империи, постепенно уменьшился в масштабе: из крупного клиента превратился в среднего, потом в мелкого. Но я продолжал его ценить. Он же не изменял себе: занимался стройкой и только стройкой. Скромно, по мелочи. Но так, может, и лучше. Спокойнее.

Я тоже давал ему работу и постепенно стал одним из главных заказчиков.

Бизнес распухал, раз в год приходилось переезжать из меньшего помещения в большее, в каждом новом офисе надо было ставить железные двери, вмуровывать сейфы и решетки. Иногда у меня случались приступы мании преследования, и тогда взамен старых, жидких решеток ставились более мощные, а следом даже пуленепробиваемые ставни. Двухсоткилограммовые сейфы выбрасывались, завозились трехсоткилограммовые. Мой кабинет, со вкусом бронированный, производил на гостей оглушительное впечатление. Особенно если учесть, что каждый второй гость вырос на фильме «Scarface».

«Маноло: Тони, ты слишком много тратишь на безопасность!

Тони: Мне плевать! Так я крепче сплю».

Я звонил Евгеше каждые две недели. Мои заказы становились возмутительно дорогими и сложными. Например: обшить бронированными пластинами подвальное хранилище для наличности, включая пол и потолок, чтоб лихие люди не пролезли, сделав подкоп или разобрав по кирпичу стену.

Евгеша не скрывал удовлетворения.

По профессии — учитель физкультуры, крепкий, некрасивый, рано облысевший; он был мне приятен. Лысые мужчины составляют особую касту, они вынуждены относиться к себе с юмором. Вот и Евгеша Строитель приходил ко мне бодрым хохотуном, то и дело вворачивая в речь пословицы: «Лысина спереди — от большого ума, лысина сзади — от чужих подушек».

Он тоже расширял свою мастерскую, но медленно: начинал, имея под началом двоих работников, спустя три года их было пятеро, то есть коллектив увеличивался каждый год ровно на одного наемного пролетария; такие темпы казались мне смехотворными.

Иногда мы вспоминали старые времена, бессонные ночи, переживания по поводу незначительных сумм, жалких тысчонок. Я самодовольно смеялся. Евгеша тоже смеялся, но скорее из вежливости, — он не сильно разбогател на своих решетках и заборах; тысчонки свои добывал в поте лица.

Рассказывал о бывшей жене, обманом отобравшей при разводе квартиру, или о бывшем друге, пообещавшем открыть счет в швейцарском банке и сбежавшем вместе с деньгами. Я опять смеялся. Афера выглядела красиво: Евгеша вместе с другом едут прямиком в Цюрих и заходят в банк; друг, умеющий по-английски, берет у Евгеши деньги и уходит в отдельный кабинет; возвращается без денег, но с карточкой «Виза»; на карточке пробито имя Евгеши и фамилия; возникает запечатанный конверт с пин-кодом и договор с печатью; все довольны. Позже выясняется, что друг получил две карточки: одну на имя Евгеши, другую — для себя. И пока Евгеша радовался удачному помещению капитальца, друг его исчез, сняв со счета почти все деньги.

Зачем скромному изготовителю заборов и решеток счет в Швейцарии — я не спрашивал. И так было понятно, что Евгеша мыслил просто и прямолинейно. Раз есть бизнес — значит, должен быть счет в швейцарском банке.

Назвать бы его простаком, лохом — да только простак никогда не создаст с нуля успешное дело.

В очередной раз он пришел не слишком веселый. Жаловался, что заказов мало, что вокруг одно жулье и бездельники. Попросил взаймы. Хотел купить грузовик.

Я тут же выдал нужную сумму.

«Вот как бывает, — задумчиво произнес Евгеша. — Раньше ты у меня просил, теперь я у тебя… Поменялись, так сказать, местами…»

«Ничего, — ответил я, бросая взгляд на золотые часы. — Скоро опять поменяемся».

«Сплюнь», — сказал Евгеша.

Я не последовал совету, а зря.

В то лето умер мой дед. Надгробный камень покупали в Москве, и я заплатил Евгеше, чтобы он отвез гранитный валун в родовую деревню на том самом грузовике.