Секс не бывает безопасным (Повести)

Когда Антон спросил, зачем она это ему рассказывает, Польская откровенно заявила, что он продолжает работать на них и может считать, что его приняли в клуб любителей хорошей жизни.

Потом она с сожалением вспоминала о Денисе, Паше и Викторе, которых пришлось убрать. Правда, бывшего старшего продавца она поминала и недобрыми словами. То, что он наловчился ковырять камушки из колец, не нравилось ей. В последний раз он разорил колечко, на которое уже был покупатель, и это далеко не Берестов. Построить ложную цепочку и убедить Дарью в том, что поиски зашли в тупик, – вот цель убийства бедняги Паши. Кроме того, таких работничков надо было вычеркивать из списка претендентов на часть от большого куша в пятьсот тысяч долларов. А это тоже повод.

– Наверное, платить ему надо было больше, – гадала она, а потом, махнув рукой, добавила: – Впрочем, все мы жадные.

Дашу она поминала только как «продвинутую сучку», которую заодно с майором надо было убедить в невозможности найти композицию. «Оборвать цепочку». Отсюда и комбинация с продажей рубинов.

– Им надо было бросить кость, чтоб успокоились. Так и вышло.

Затем она поклялась, что рано или поздно доберется до Берестова, который не будет больше мутить воду.

– Он очень хорошо разбирается в искусстве. И это самая большая его проблема.

Дарья слушала все это и думала, как хорошо, что Симбирцев сдал свою матрону в первые же минуты мордобоя. Серегин был готов содрать с него шкуру. Смерть двух водителей патрульных машин оправдывала все средства. Застрелил он их из очередной «СВД». В Лысых Горах при обыске нашли еще две винтовки, об их происхождении он ничего не знал, это точно, ему давали – он стрелял. Сложись его жизнь по-другому, и с такой стрелковой подготовкой его бы ценили в спецназе, но вышло иначе…

Серегин был столь любезен, что сообщил Дарье, что Рома на вопрос, что он делал в аэропорту в день, когда столкнулся с Дарьей, чистосердечно признался, что время от времени садился ей на хвост. И очень может быть, убил бы ее, не будь рядом Грибова.

Как ей от этого стало легко на душе!

Единственным человеком, до которого не могла добраться милиция, был Иннокентий.

Польская рассказала, что именно он поставлял краденое со всего мира добро либо напрямую от себя, либо через Гоги, который разбирался в ювелирных украшениях точно так же, как и Антон, – все мерил на вес. «Воздыхатель» был или украден им, или уже продан ему за бесценок, а уж своей выгоды он не упустил.

Когда же стало ясно, что цена на него в пять раз выше, Иннокентий решил вернуть себе безделицу и залез в дом к Гоги, но там, кроме меча, ничего не было. Пришлось забрать меч.

Польская, улыбаясь, сообщила, что скоро ворованный экспонат из стеклянного ларца, которым так гордился Горидзе, будет у них.

– Знаешь… – Антон сел на кровати.

– Лежи, лежи. Ты что, с ума сошел, тебе ведь нельзя вставать!

– Не зайти ли тебе в туалет… по делам.

Она туго соображала посреди ночи.

– Что?

– Код я не менял.

Дарья бросилась к сейфу. Восторженный крик не заставил себя долго ждать.

Она прибежала обратно в комнату, сжимая в руках сокровище.

– Но как?

– Во время задержания такое творилось… Майору от нашего пирога и так перепало. В общем, вопросов он мне не задавал.

– Смотри. – Она подняла его к потолку. Рубиновый фаллос сверкнул в лучах горящей настольной лампы. – Они готовы заняться делом.

– И мы тоже.

– Неужели! – Она бросила взгляд на простыню, наполовину прикрывающую Антона. – Ты мой Воздыхатель!..

Первая гастроль

Страшно… немного.

Момент отрыва от земли сопровождается обычно коктейлем чувств: «Боже ты мой! О-о-опля! Земля, земля-то где?! Ну вот и полетели. Как здорово!» Пессимисты и те, кто не любит летать, склонны думать о том, чтобы спокойно и без приключений добраться до пункта назначения. Оптимисты же в это время наслаждаются прелестью жизни и мечтают побыстрее, но только с разрешения стюардессы расстегнуть ремни и показать, что с ними все в порядке и ничего необычного не случилось.

Самолет плавно набирает высоту, закладывает вираж и ложится курсом на Сочи.

Дарья, как маленькая девочка, прижалась лбом к иллюминатору и смотрит вниз на стремительно уменьшающиеся здания, зданьица и зданьишки, машины, машинки и машинюшки, людей, людишек и… всех остальных представителей рода человеческого.

– Давно не летала? – Анна сидит рядом и без остановки жует резинку. Они с Дарьей одного роста, но Анна пошире и формами попышнее. Там, куда они летят, женские объемы дело не последнее.