Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин

– Я из древнего рода Ягеллонов. Польских королей.

Павел присвистнул. За соседними столиками на нас оглянулись.

– Вау! Раньше я думал, что это все осталось в прошлом: короли, принцы и прекрасные дамы. Но одна из них сейчас сидит передо мной!

– Спасибо, – покраснела я.

– Но могу ли я предложить принцессе из рода Ягеллонов перейти ко мне на работу?

– Как? – растерялась я. – И чем там я буду заниматься?

– Искусством. Как я понял, у вас хорошая квалификация и чувство стиля. Нам такие сотрудники нужны. Вы отлично разбираетесь в искусстве.

– В современном – не очень, – призналась я. – Не понимаю его и не люблю.

– Я тоже, – улыбнулся Павел.

– Но вы считаетесь крупнейшим экспертом по современному искусству! – не выдержала я.

Он вздохнул, снял очки и положил их рядом с тарелкой суши.

– Кристина! Это же такая скользкая область – как зыбкий первый лед. Можно по нему пройти аккуратно, а можно провалиться. Я понятно говорю?

– Относительно.

– Лучше об этом и не спрашивать, – как-то неожиданно заключил он. – Вы у меня будете работать по классическому искусству. Сейчас многие российские олигархи и бизнесмены собирают коллекции различных предметов искусства. Они нуждаются в квалифицированных экспертах и советниках. Вот для этого вы мне и нужны. Теперь понятно?

– Теперь – да. – Я задумалась. По жизни я – отчаянная трусиха и не люблю авантюры. Я привыкла к своему месту работы, к своим пенсионеркам, к их рассказам о внуках и ценах в магазинах. Когда они говорили о знаменитых художниках или критиках, в их интонациях проскальзывали теплые, домашне-интимные нотки.

«Ну, Вазари, голубчик, об этом намекнул очень осторожно». Или: «Рембрандт, как всегда, слезу вышибает»…

Я привыкла к своему кабинету с двумя горшками с геранью на окнах, к своей строгой начальнице Владлене Георгиевне, к ее манерам статс-дамы, когда она хотела поставить меня на место. Я выглядела в ее глазах «зеленой девчонкой» по сравнению с просто «девочками», которым было под шестьдесят. Самой Владлене Георгиевне было уже хорошо за семьдесят.

В кабинете не делался ремонт, наверное, с момента основания Музея изящных искусств, то есть почти сто лет. Покатые своды, бледно-бежевые стены, массивные столы с тугими ящиками, тишина, запах музея – лакированного дерева и пыли. Смеяться или шутить здесь казалось почти святотатством. Компьютер стоял на столе только у меня и еще одной «девочки» – пятидесятисемилетней Татьяны Павловны, нудной старой девы, любившей при случае прочитать нравоучительную лекцию или без спросу влезть в любой разговор.

– Ну так как? – Павел внимательно наблюдал за мной.

– Я подумаю, – сказала я и выпрямила спинку. Геня была бы довольна мной в тот момент!

– Думайте, – усмехнулся он. – Я подожду. Торопиться мне некуда.

Японская кухня мне понравилась. Собеседник – тоже.

Вересов проводил меня до дома.

– Вы здесь живете? – спросил он, окидывая взглядом старинный дом.

– Да.

– Метры здесь, наверное, кучу бабок стоят?

– Я как-то об этом не думала, – осадила я его. – Я живу в этом доме с самого детства.

– Ну да! Принцесса в красивом замке.

Я уже хотела было обидеться на него, но тут он взял меня за руку и провел моей ладонью по своему лицу. От этой откровенной ласки я смутилась. Но он быстро выпустил мою руку.

– Было очень приятно провести с вами вечер, Кристиночка! Вы – удивительная девушка.

– Спасибо. Вы – тоже.

– Удивительный человек? – И Павел повертел головой. – Я бы так о себе не сказал. Но за комплимент – спасибо. Мы еще обязательно встретимся.

Дул сильный февральский ветер. Павел поднял воротник пальто.

– До встречи.

– До свидания. – И я скрылась в гулком парадном.

Геня не спала.

– Ну, и как прошло свидание?

Она стояла в коридоре – среднего роста, в темном платье с кружевным воротником. Халатов Геня не признавала.

– Хорошо. Он очень славный, – сказала я, разматывая шарф и вешая куртку на вешалку.

– Тебе он понравился?

– Да.

– Пойдем пить чай.

– Я только что из ресторана, Геня!

– Чай с имбирем успокаивает нервы.

– Они у меня в порядке.

– Ты не видишь себя со стороны. Твои глаза блестят, а щеки раскраснелись. Ты вся как натянутая струна. И это ты называешь «в порядке»?

Может, я и была взволнована, но только самую малость. Но как это Геня угадала мое состояние?

В кухне Геня зажгла свечи. Она любила иногда чаевничать при свечах. Особенно длинными зимними вечерами, когда огоньки красных, золотых и синих свечей мерцали и метались по стенам искаженными зигзагами.