Хроники Ехо

— Меня зовут Трикки Лай, — представился незнакомец. — Как вы уже знаете, я приехал из Тулана. Сюда пришел, поскольку понял, что без вашей помощи не справлюсь со своей задачей. То есть, может быть, и справлюсь, но нескоро. Тут хотя бы год надо прожить, чтобы разобраться, что к чему.

— Но все-таки кто вы? Подозреваемый или сыщик? — спросила я. — Хотелось бы все же какой-то определенности.

— И то, и другое. Как уже сказал ваш коллега, я — профессиональный подозреваемый. Для того чтобы разобраться с моей профессией, необходимо иметь хотя бы общие представления о нашей законодательной системе. Меня немного тревожит ваше обещание выпрыгнуть в окно, но, поскольку здесь первый этаж, я, пожалуй, рискну.

— Рискуйте, — мрачно согласилась я.

— У нас в Тулане, — начал он, — есть суды и тюрьмы, но нет ни одной государственной организации, которая занималась бы расследованием преступлений и поиском виновных.

— Хорошенькое дело! Если так, зачем нужны суды и тюрьмы? Кого наказывать-то, когда виноватых не ищут?

— Дайте мне договорить, — почти сердито сказал господин Трикки Лай. — Виноватых ищут, конечно. И ловят, причем весьма успешно. Но не чиновники, а подозреваемые.

Он вроде бы обращался только ко мне, но мои коллеги слушали затаив дыхание. Видимо, все в свое время умудрились прогулять лекции, посвященные особенностям туланского законодательства, даже сэр Нумминорих Кута, который, прежде чем поступить на службу в Тайный Сыск, умудрился побывать студентом всех высших учебных заведений столицы; еще и несколько провинциальных университетов закончил между делом. Очень уж ему нравился процесс.

— Все происходит следующим образом, — говорил тулаиец. — Когда наши полицейские узнают об очередном загадочном преступлении, они прибывают на место и хватают первого встречного. Просто любого прохожего, который случайно оказался рядом. Если дело происходит не на улице, а, скажем, в доме или другом закрытом помещении, где нет ни одной живой души, подозреваемым будет объявлен ближайший родственник или супруг жертвы — если речь идет об убийстве или нанесении увечий. Если родственников нет, обвинят любого соседа, да и дело с концом…

— Ну, если речь идет всего лишь о нанесении увечий, тогда, наверное, никаких подозреваемых не надо? — перебила его я. — Пострадавший скажет, кто на него напал, и…

— Что скажет пострадавший, это наших полицейских совершенно не интересует. Они с ним и разговаривать не станут, разве что спросят, нужна ли помощь. Их дело — сцапать подозреваемого и отвести его в суд. В зависимости от тяжести и сложности преступления, суд определит срок, в течение которого подозреваемый обязан оправдаться, то есть найти и поймать настоящего преступника и более-менее убедительно доказать на очередном суде его виновность. Подозреваемому в убийстве обычно дают много времени на поиски: полгода или даже год. Если же речь идет, скажем, о карманной краже, больше полудюжины дней не допросишься. Кроме того, суд определяет сумму, которая будет выдана подозреваемому на связанные со следствием расходы. Скупиться, в общем, не принято: государство и без того неплохо экономит на жалованье тысяч бездельников… Если подозреваемый не сумеет найти преступника, накажут его самого, по всей строгости закона. Впрочем, когда дело совсем плохо, можно просто быстренько собраться и уехать из Тулана: пока срок, отпущенный на оправдание, не истек, никто не имеет права помешать вашему передвижению. Некоторым приходится удирать — если, скажем, речь идет об убийстве. Добровольное изгнание — не сахар, но все лучше, чем девяносто лет каторжных работ…

Мелифаро толкнул меня локтем в бок.

— Здорово, да? Какая, должно быть, у людей жизнь интересная!

— По мне, так просто чудовищно.

Ситуация, описанная нашим гостем, казалась мне вершиной человеческого идиотизма. Так глупо, что даже смеяться над этим не хочется. Разве только плакать.

— Понимаю ваши чувства, — вежливо сказал туланец. — На первый взгляд действительно кошмар и беззаконие. Но вы не представляете, чем это оборачивается на практике!

— И чем же? Половина населения в изгнании, другая — в тюрьме, и только преступники ходят по улицам с гордо поднятыми головами?

— По моим сведениям — а это отнюдь не парадная официальная статистика, — только одно преступление из дюжины остается нераскрытым, — торжественно объявил он. — Да и это происходит за счет мелких, пустяковых преступлений, где проще заплатить штраф, чем хлопотать.