Браки совершаются на небесах

Сначала это была Юлия Зичи – поразительная красавица, а также ее сестра Софья. Затем – княгиня Багратиони, вдова Петра Ивановича Багратиона, героя Бородина, бывшая одновременно любовницей Меттерниха, с которым у Александра были очень непростые отношения, так что он весьма порадовался наставить австрийскому канцлеру рога. Тут же русского императора атаковала и взяла штурмом и другая любовница Меттерниха – герцогиня Саган. За ней последовала графиня Эстергази… А впрочем, может быть, все это происходило в ином порядке. Не суть важно. Главное, что этот список можно было еще долго продолжать. В Вене даже родилось очаровательное обобщение: «Баварский король ест все подряд, нюрнбергский король пьет все подряд, а русский царь любит всех подряд!»

Этот приступ любвеобилия люди воспринимали по-разному. Кто-то восхищался, кто-то негодовал. А Елизавета холодно и отстраненно, не без издевки, думала, что Александр напоминает голодного человека, который знает, что скоро будет вовсе лишен пищи, и торопится наесться впрок.

Именно она, знающая своего мужа как никто другой, оказалась права.

Между прочим, среди дам, с которыми общался Александр в Вене, оказалась некая баронесса Юлиана Криднер. Ее знали как теософку, которая якобы была подвержена мистическим озарениям и способна общаться с потусторонним миром. Александр в последнее время тоже ударился в мистицизм. Просто читать Библию и находить в ней утешение для него уже было мало. Он хотел проникнуть в темные места священной книги, он жаждал более глубоких познаний. Юлиана Криднер с первых минут встречи принялась упрекать императора за то, что жизнь его полна тщеславием и суетностью, что совесть его дремлет, лишь изредка пробуждаясь, что он не способен на истинное раскаяние перед Христом, а ведь только это дает человеку покой при жизни и после смерти. Он не осознал всей глубины своих грехов, а до той минуты обрести душевный мир будет невозможно!

Александр выслушал ее очень внимательно. Все, что говорила баронесса, как нельзя больше отвечало его внутреннему состоянию. Он-то знал, что всепоглощающее распутство – не что иное, как последняя, паническая попытка скрыть от самого себя те изменения, которые происходили во всем его существе. Но то, чего от него требовала Юлиана, предполагало полную отрешенность и забвение всех государственных дел. Как ни был слаб Александр, он продолжал оставаться императором и осознавать свой долг перед Россией и Европой. Ну и страх показаться слабым продолжал терзать его.

Покаяние было пока что отложено. До лучших времен.

* * *

И вот уже создан Священный Союз, Александр вернулся в Россию. Заодно он устроил брак своего брата Николая с Шарлоттой, дочерью прусской королевы Луизы, и теперь уповал на рождение в этой семье наследника. Вообще Шарлотта, вернее, Александра Федоровна, всем очень нравилась. Николай называл ее маленькой птичкой, и она своей легкостью очаровывала с первого взгляда… затмевая императрицу, которая рядом с юной великой княгиней казалась какой-то серой, почти бесплотной тенью. Ехидные фрейлины великой княгини порою сравнивали императрицу со злой и старой гувернанткой: «Такая серая, унылая, противная…»

А между тем… между тем ей продолжали поклоняться мужчины. Ее красота, облик несчастной, трагической героини будоражил чувства тех, кто жил более в воображении, чем в реальности.

• На лире скромной, благородной,
• Земных богов я не хвалил
• И силе в гордости свободной
• Кадилом лести не кадил.
• Свободу лишь учася славить,
• Стихами жертвуя лишь ей,
• Я не рожден царей забавить
• Стыдливой музою моей.
• Но, признаюсь, под Геликоном,
• Где Касталийский ток шумел,
• Я, вдохновленный Аполлоном,
• Елисавету втайне пел.
• Небесного земной свидетель,
• Воспламененною душой
• Я пел на троне добродетель
• С ее приветною красой.
• Любовь и тайная свобода
• Внушали сердцу гимн простой,
• И неподкупный голос мой
• Был эхо русского народа.

«Неподкупный голос Пушкина», которому принадлежат эти стихи, в данном случае не имеет никакого отношения к «свободолюбивым чаяниям русского народа», как принято выражаться. Здесь нет и мысли об этом. Елизавету странно, тихо, покорно и восторженно любила Россия; именно она была сокровенной страстью Пушкина, героиней многих его стихов. Елизавета в 1811 году присутствовала на открытии Царскосельского лицея – и поразила воображение пылкого мальчишки с африканской кровью.