Проклятие итальянского браслета

Сусанна глянула в сторону – да и замерла, схватившись за сердце.

Вслед за ней то же самое проделала Алёна, и, ей-богу, было от чего!

За углом дома, преграждая выход через калитку, стоял очень высокий человек с совершенно белыми растрепанными волосами и багрово-красным, словно бы свежеободранным лицом, на котором прозрачными льдинками мерцали очень светлые, слишком светлые, можно сказать, белые глаза. Он был облачен в тулуп, надетый белесым мехом наружу, а лоб его охватывала черная лента – почти такая, какую надевают на лоб покойникам в гробу, но только значки на ней были разноцветные, мерцающие в сгущавшихся сумерках.

Стало понятно, почему так шарахнулся давешний парень. Жуткое зрелище!

– Вы чего здесь?! – взвизгнула Сусанна, сильно замахав сумочкой, словно надеялась, что страшный человек, аки вспугнутый коршун, вдруг шарахнется – да и улетит. – Идите отсюда, тут дети ходят, вы их до слез напугаете!

Человек несколько секунд – чудилось, время остановилось, так медленно тянулись они! – переводил глаза с Сусанны на Алёну, потом усмехнулся щелью рта, повернулся и вышел на улицу.

– Ряженый чертов, прости господи, – проворчала Сусанна, словно стыдясь своего истерического вопля. – Вот страшила!

– Я будто в глаза смерти поглядела, – похолодевшими губами пробормотала Алёна.

– Ладно-ладно, вам еще рано в глаза смерти глядеть, – сказала дрожащим, но мужественным голосом Сусанна. – К тому же смерть следов не оставляет, а тут, поглядите-ка!

Она кивнула на огромные следы, отпечатавшиеся на свежем снегу там, где стоял мужчина.

– Ничего себе, лапища! Да это ж размер сорок седьмой, не меньше!

Алёне стало смешно.

– Вы настоящий следопыт, Сюзанна, – сказала она ласково, – я теперь только так вас буду называть.

Соседка просияла улыбкой:

– Договорились! Всем объявлю мое новое имя! Ой, смотрите, вон машина, это сын за мной приехал, хотите, мы вас подвезем в «Видео»?

– Да что вы, спасибо. Тут же три минуты ходьбы. Счастливо попраздновать!

Суса… то есть, извините, Сюзанна впорхнула в серебристый «Мицубиси» своего сына и укатила, а Алёна пошла своим путем. Иногда она озиралась, но жуткого человека больше не видела. Впрочем, с каждым шагом он казался ей все менее жутким.

«Правильно Су… Сюзанна сказала – ряженый, – подумала она сердито. – Конечно! Какой-то… язычник, тьфу! Язычник, ну да… эта вывернутая мехом вверх шуба, эти длинные волосы, повязка на голове… Ха, а может, это Данила пришел меня пугать? Но с каких, как говорится, щей, да и глаза у него хоть и серые, но не белые же! А впрочем, он мог вставить линзы… А? Чем не сюжет?»

Сразу стало полегче, правда, она никак не могла придумать, зачем Даниле могло понадобиться вставлять светлые линзы и являться ее пугать. Занятая этими размышлениями, вернее, измышлениями, она дошла до «Видео» и поднялась на второй этаж.

Примерно в эту минуту в кармане у парня в черной куртке, который снова вернулся во двор и устроился на шаткой ограде палисадника в Алёнином дворе, зазвенел телефон.

– Я разобралась, – сказал спокойный женский голос. – Можешь поздравить.

Почему-то при этом известии парень ничуть не обрадовался, а испуганно взмахнул руками и едва не свалился со своего насеста.

– Поздравляю… – еле выдавил он. – Без… без осложнений?

– Да так, одна мелочь выяснилась, – ответила женщина, чуть задыхаясь. В трубке был слышен шум машин, и парень понимал, что его собеседница быстро идет по улице. – Сейчас все улажу. Как у тебя?

– Да никак, она дома сидит, – сказал парень, поводя глазами по ряду освещенных окон третьего этажа.

– Уверен? Она не могла выйти незаметно?

– Конечно. Тут всего две тетки вышли: одна в пятнистой шубе, другая в серой. А эта в коричневой дубленке с капюшоном ходит. И в окне свет. На месте она, точно. Могу уходить? А то я задубел уже, у них во дворе сквозняк поганый…

– Да, конечно, она вряд ли уже куда-нибудь выползет вечером, – пренебрежительно проговорила женщина, – но ты все же часик еще посиди, если она вдруг выйдет – сразу звони. Если нет, я за тобой или зайду, или позвоню, но в любом случае, к девяти чтобы был у Вейки. Он скоро вернется.

– Я простужусь сидеть тут, – и без того насморочным, тягучим голосом недовольно пробормотал парень, но больше спорить не стал и выключил телефон. – У Вейки… – буркнул он, пряча трубку в карман. – Глаза б мои на твоего Вейку не глядели!

Дела давно минувших дней

Надо ли добавлять, что премьера прошла невероятно успешно? Цветы, нарочно выращенные в теплицах местных любителей-садоводов, устилали сцену пестрым ковром… Но цветы вянут… вянет и счастье.