Проклятие итальянского браслета

Нашей единственной отрадой была сцена…

Как-то так вышло, что все те небольшие деньги, которые были у нее и у меня, ушли все на нужды моей мечты – театра. Мои товарищи просили жалованья – но мне нечего было выплатить им. Мы задолжали за квартиру. И в конце концов жить стало почти не на что. Раз появилось вдруг мясо на нашем скудном столе – потом я узнал, что Лиза тайком унесла в скупку серьги, подаренные ей матерью.

Вся душа моя перевернулась от злости на себя. Нищий, альфонс, живущий на счет молодой жены! Лиза продала последнее, чтобы спасти и меня, и всю нашу труппу от голода, а я… а у меня в самом дальнем углу кофра лежит драгоценность, подаренная мне Эльвирой Михайловной.

Нет, я не могу! Это память о самом светлом, о самом прекрасном, что было в моей жизни…

«А разве не Лиза самое светлое и прекрасное в твоей жизни?» – словно бы спросил меня чей-то голос. Это был голос моей совести. Но голос памяти, голос незабываемого восхищения, голос страсти, которую я все еще испытывал к Эльвире Михайловне, заглушал его.

И вдруг… вдруг случилось вот что. Я увидел нашего артиста Боярова, который держал в руках бутерброд. На куске пышной белой булки лежал большой кусок горячей ветчины, а на ней – глазок яичницы. Бояров уплетал бутерброд, закатив от наслаждения глаза. Клубный буфетчик только что вынес бутерброды на свой прилавок, и Бояров не устоял – разорился на десять копеек.

Да, я могу употребить слово «разорился» в буквальном смысле. В ту пору десять копеек были для нас значительной суммой!

Все мы окружили Боярова и смотрели ему в рот. Но через две-три минуты у каждого было по такому же бутерброду. Какое это было духовное наслаждение – хоть на миг забыть о вечной экономии! Какое это было животное наслаждение – есть такую вкуснотищу!

Я взглянул на Лизу. Она ела бутерброд и плакала…

Серьги, материнские серьги!

Я едва не подавился недоеденным куском. Повернулся и выскочил вон, крикнув:

– Репетируйте без меня! Я скоро!

Спустя несколько минут, пролетев по пустынным улицам, я уже был около дома, где мы квартировали. Одна мысль билась в моей голове – немедленно отыскать припрятанный браслет Эльвиры Михайловны и живой ногой отнести его в скупку. Это дорогая золотая вещь. У нас будут деньги на оплату квартирного долга, я раздам жалованье своим товарищам, но первым делом я выкуплю серьги Лизы!

Наши дни

Интересно, кто вообще изобрел мобильную связь? Алёна Дмитриева этого не знала, но очень хотела знать. Она решила при первом же удобном случае выяснить это в Интернете и записать изобретателя в число своих покровителей и ангелов-хранителей. Если бы не его изобретение, которое заполонило и пленило мир, она бы имела нынче вечером очень бледный вид после того, как чрезмерно болтливая Марья Юрьевна натурально выдала ее представителям закона. Однако одновременно с ее предательским возгласом у одного из незнакомцев оглушительно, пронзительно, ну невероятно громогласно затрезвонил телефон, заглушив все остальные звуки, и Алёна, понятное дело, не стала дожидаться, пока Марья Юрьевна брякнет что-нибудь снова, а сочла за благо исчезнуть. Вот только что она стояла на этом месте, а в следующий миг ее не стало, и Марья Юрьевна с Сергеем Иванычем сколько угодно могли всплескивать руками или, к примеру, разводить ими, могли сколько угодно озираться или издавать невразумительные восклицания, поминая нечистую силу: Алёна свернула за угол и кинулась бежать по Ковалихе, озираясь в поисках какой-нибудь подходящей метлы, на которой она могла бы улететь отсюда домой. Метла не замедлила явиться в виде нагнавшего ее белого «Форда» с зеленым огоньком и желтым транспарантом на крыше, где было написано «Новое такси».

Кстати, услугами именно этого таксопарка Алёна постоянно пользовалась. И вот именно их машина сыграла роль метлы, какая удача!

Алёна махнула рукой, и метла встала перед ней, как лист перед травой.

– Поехали! – запрыгнула Алёна в салон. – Поехали…

Она замялась было, но тут же выпалила:

– Ресторан «Зергут» знаете? Туда поехали. Там меня подождете, а потом еще по одному адресу.

Такси рвануло по Ковалихинской в сторону Варварки. Алёна оглянулась. Какой-то человек бежал вслед за машиной, но это не был ни один из милиционеров, наверное, тоже хотел такси поймать, а Алёна из-под носа увела. А ведь ему, может быть, далеко ехать, а ей-то…

И тут Алёна подумала, что домой ехать было бы просто смешно. Тут пешком ходу каких-то десять минут – ну и зачем машину брать? Да и что ей делать дома? Сидеть снова ломать голову – теперь еще и над тем, кто убил несчастного Константина? Надо довести до конца начатое, узнать адрес Данилы. Предупредить его о случившемся. Теперь речь идет не только об удовлетворении Алёниного любопытства, а о человеческих жизнях. Сначала убили ювелира, потом – Константина. Неведомо, кому запланировано стать третьим в этом списке, может быть, Даниле? Он должен знать, что произошло!