Воля под наркозом

– Это все, что ты хотел спросить?

– Нет, – признался я.

– Не было, – ответила Катя и замолчала.

Но теперь была ее очередь, поэтому после небольшой паузы она спокойно, даже как-то равнодушно, словно просто следовала правилам игры, поинтересовалась:

– А должно было?

– Он твой начальник.

Катя помолчала. Я напряженно ждал, что она ответит.

– И что из того?

Действительно, что из того? Она никогда не отрицала, что работает в лаборатории Колесова. Мы просто об этом не заговаривали. Я подумал, что мы пробираемся к истине осторожно, будто передвигаемся по болоту и вынуждены перескакивать с кочки на кочку, чтобы не угодить в трясину.

– В общем-то ничего. Просто я подумал, что каждый день общаетесь, он твой телефон дал – мало ли что. А чем ваша лаборатория занимается? – рискнул я перескочить на следующую кочку.

Катя потянулась, перевернулась на живот, насмешливо поинтересовалась:

– А Колесов тебе об этом не говорил?

Я мысленно чертыхнулся. Далеко же мы продвинулись.

– В самых общих чертах.

– В таком случае, – Катя помолчала, как бы раздумывая, а стоит ли вообще продолжать дальше, – он должен был сказать тебе, по крайней мере намекнуть, что деятельность лаборатории засекречена. И болтать об этом – ни-ни.

Вот так вот. Беседа зашла в тупик. Катя негромко рассмеялась. По моему, словесная игра доставляла ей определенное удовольствие. Я молчал, не зная, куда двигаться дальше. Потом закрыл глаза и шагнул наобум.

– Мне известно достаточно о характере вашей деятельности.

Катя грустно вздохнула, села.

– Если бы ты знал, как мне все это надоело. Эта работа… Иногда такие чудовищные вещи делать приходится.

– Как, например, с Поповым?

Катя криво усмехнулась, спрашивать, кто такой Попов, не стала, а вместо этого внезапно предложила:

– Давай уедем? Куда-нибудь к черту на кулички, подальше от всего этого. Денег у меня полно, на всю жизнь хватит. Уедем, а?

Особой надежды в ее голосе не чувствовалось.

– Интересно, – я уже не в силах был остановиться. – Вам так хорошо государство платит? Или другие заказчики на затраты не скупятся? Интересно, во сколько обходится деловому человеку… гм… «продукт» вашей деятельности?

В Катиных глазах мелькнули уже знакомые мне огоньки, а на губах заиграла хищная улыбка.

Кажется, несколько увлекшись, я только что подписал свой собственный приговор. За что боролись, как говорится, на то и напоролись. Н-да, накладочка вышла. Маленькое, но крайне досадное недоразумение. Мы молча смотрели друг на друга. Говорить было не обязательно. Зачем воздух зря сотрясать? Все понятно и без слов.

– Выпьем еще кофе? – попросил я. Разве приговоренному не положено последнее желание?

– Я не против, – огоньки в глазах Кати чуть угасли. Последнее желание, очевидно, не исключалось правилами игры.

Катя сделала движение подняться. Я нежно погладил ее руку.

– Я сам, если ты не возражаешь.

– Хорошо.

Я надел рубашку, пояснил:

– Прохладно что-то стало.

Катя понимающе улыбнулась.

– Кофе в шкафчике справа, – сказала она. – Сахар там же.

Взяв поднос с чашками, я пошел на кухню. Первым делом плеснул холодной водой на лицо, потом взялся за кофе.

Кофе уже был готов, а я все никак не мог решиться. Вынул из кармана ампулку, посмотрел ее на свет. Наверное, пора. Интересно, сработает или нет? Вполне возможно, что лично я этого уже не узнаю. Я выглянул из кухни – коридор был пуст, а из спальни не доносилось ни звука. Вернулся обратно, разлил кофе в чашки. Кофе был чертовски горячим, а учитывая, что содержимое ампулы предназначалось для внутривенного введения… А, была не была. Одну чашку я отставил на край подноса и надломил ампулу…

– Кофе готов, графиня.

Катя села, вскользь улыбнулась моей шутке, посмотрела на поднос. Я испугался, что она выберет другую чашку, без «добавки», поэтому взял ее сам и сделал глоток. Рука Кати на мгновение замерла, потом потянулась к оставшейся на подносе чашке.

Я поставил поднос на столик, осторожно, чтобы не расплескать обжигающий напиток, сел на диван, искоса наблюдая, как Катя подносит чашку к губам.

Она сделала небольшой глоточек, подумала и одобрила:

– Как раз на мой вкус. Крепкий и горький.

Мой кофе горьким не был. Во всяком случае, не настолько, чтобы об этом стоило упоминать.

Катя выпила зелье до дна, закурила тонкую сигарету. Минуты шли, но ничего не происходило. Я вздохнул. Во всяком случае, будет известно, где искать мое тело.