Ударом на удар

– Ты ведь зуб имеешь на этого блатного, – с оттенком подобострастия улыбнулся брюнет, – ну так действуй, а мы гарантируем тебе поддержку. То есть, – немного заволновался он, – шеф обещает смотреть на все сквозь пальцы.

Закончив фразу, он осушил рюмку и потянулся за ломтиком копченой осетрины.

– Я так дела не делаю, – пренебрежительно усмехнулся Алексей Ильич, водя лапищей по своей красной волосатой груди, на которой красовался тяжелый православный крест из золота, – я не мальчик какой-то, чтобы так вот со мной обращаться. Мне тоже нужен навар.

– Эк и жаден ты! – шутливо поддел Алексея Ильича брюнет. – Да пойми, если все пойдет как надо, и ты внакладе не останешься!

В последнюю реплику брюнет вложил максимум убедительности.

– Нет уж, – рубанул горячий воздух рукой Алексей Ильич, – ты мне мозги не парь здесь. Неужто начальник твой не хочет со мной поделиться? Или все сам решил загрести? Не скажу, Шамиль, что я пуп земли, но все же вес имею, – вальяжно развалившись на деревянной лавке, произнес он после некоторой паузы, – и твой начальник должен это знать. Я к нему, можно сказать, всей душой, а он мне просто грехи отпустить хочет, а к кормушке допустить боится. Так не пойдет.

– Чего ты хочешь?

– Тридцать процентов, – лукаво скосил глаза на брюнета Алексей Ильич.

– Ну ты загнул! – присвистнул Шамиль. – Я должен поговорить с шефом.

– Так говори, – раздраженно хмыкнул Алексей Ильич, тяжело поднимаясь с лавки, – трубу дать?

– У меня есть, – ответил его собеседник.

– Пошли, – грубовато скомандовал девицам Алексей Ильич, – а ты пока обкашляй мое предложение с начальником.

Он шлепнул раскосую толстуху по заду и, судорожно рассмеявшись, буквально втолкнул девушек в парную. Они старательно изображали веселье. Но в нарочитости их визгливого ажиотажа отчетливо звучала обычная тоска крепостных, для которых время барских забав – горькое время. Они старались честно отработать гонорар, изо всех сил напрягая свои глотки и лица, – но и голоса их, и мимика, и жесты при всем показном самоуничижении выдавали их насмешливое презрение. Шамиль чувствовал эти омерзительные потуги, эти томительные попытки выразить несуществующие преклонение и почитание, и это заставляло его морщиться. Привыкший к фальши вышестоящих, он терпеть не мог лицемерия простых смертных, прислуживающих этим «шишкам», ибо видел в их льстивых повадках ширму для прикрытия собственных меркантильных интересов и презрения к власть имущим. Он жаждал ясности в отношениях, а эти девицы, такие доступные и по-коровьи покорные, словно смеялись над ним. Словно им передалась хамская насмешливость их хозяина. Он досадовал на то, что Алексей приволок этих потаскух в баню и теперь вот обсуждает с ним при них важные вопросы.

– Да, слушаю, – устало отозвалась трубка, как только он набрал знакомый номер на вынутом из портфеля сотовом.

– Это я, – коротко представился Шамиль, – наш друг хочет тридцать процентов.

– Да он что, охренел! – Вялость слетела с его абонента. – Какого черта?

– Он настроен решительно, – прокомментировал Шамиль, – и слышать ни о чем не желает.

– Ладно, – усмехнулась трубка, – пообещай ему двадцать процентов. Как, интересно, он намерен контролировать объемы сделок?

– Не знаю.

– Черт с ним, пусть подавится!

Сотовый отключился. Шамиль растерянно пожал плечами, опустил трубку на стол, налил себе «Смирновки» и выпил. Закусил маринованными грибами. Из парной сквозь шипение подбрасываемого на раскаленные камни пара до него доносился все тот же бесстыдно-плотоядный смех. Шамиль тоже был не дурак поразвлечься с девками, но выбор Алексея своей вульгарной пошлостью оскорблял его эстетический вкус. Шамиль «западал» на элитных путан, на гейш в европейском платье. И еще он не любил смешивать работу с отдыхом. Нынешнее пребывание в сауне он безоговорочно считал работой, чем-то вроде встречи «без галстуков».

Его размышления прервало шумное появление «счастливой тройки». Раскрасневшиеся, отдувающиеся, шутливо отбивающиеся от хищных лап Алексея Ильича, сначала выскочили девицы, потом возникла громоздкая фигура хозяина.

– Ха-ха! – ржал он. – Ах вы сучки! Совсем заездили старого кобеля...

Он плюхнулся на скамейку, гаркнул так, что эхо прокатилось далеко по коридору:

– Толька!

Дверь отворилась, в помещение проскользнул невысокий худощавый парень, на плече которого висело вафельное полотенце.