72  

— Не догадываешься? — Теофил смотрит на него чуточку свысока.

Георгий вдруг замечает, что лицо друга странно изменилось. На нем появилось нетерпеливое, жадное выражение. Незнакомое выражение…

«Это похоть! — вдруг догадывается Георгий. — Теофил обуян похотью!»

Он с любопытством оглядывается, желая узнать, кто вызвал столь внезапную плотскую жадность у его всегда сдержанного, по-монашески замкнутого друга. И не верит своим глазам, увидев, что взгляд Теофила устремлен не на какую-нибудь обворожительную вакханку в вышеупомянутых черных чулочках, а на тоненького мальчика лет четырнадцати, который стоит, приобняв одной рукой фонарный столб, а кончиками пальцев другой осторожно, ласкающими движениями, касается своих щек, бледной, тонкой шеи, губ…

Пресвятая Богородица, да ведь у него накрашены губы и нарумянены щеки! И глаза подмалеваны, отчего на бледном лице появилось такое страстное, такое порочное выражение. А что там такое у его губ? Мушка?

Георгий давно ничему так не удивлялся, как виду этого мальчика-проститута. Так вот они какие, эти petits pigeons, эти голубки…

— Подойди, красавчик, — говорит Теофил.

Георгий нервно передергивает плечами, потому что такого голоса — бархатного, вкрадчивого — он никогда не слышал у своего друга. Сколько открытий несет сегодняшний вечер!

— Ты отсюда? — кивает Теофил на «Mon petit pigeon». — Или просто вышел подзаработать после школы?

Мальчишка взглядывает на него исподлобья, и становится видно, какие у него длинные, круто загнутые ресницы. Или они кажутся такими потому, что сильно накрашены?

— Я недорого возьму, добрый господин, — говорит он тонким, ломким голосом. — Там, в заведении, конечно, уютней, там кровати… Да ведь можно и так… просто так… а я недорого возьму — несколько марок! Вы как, вдвоем, вместе желаете или по очереди?

— А ты что, сразу с двумя сможешь? — все тем же бархатным голосом произносит Теофил и, крепко взяв мальчика за плечо, притягивает к себе.

Тот смотрит из-под своих черных ресниц, похожих на сухие чаинки, и кивает. Кажется, с гордостью.

— Теофил! — сдавленным голосом выкрикивает по-русски Георгий. — Ты что, ты с ума сошел?!

Услышав незнакомую речь, мальчик поворачивает голову в его сторону. Впрочем, если он не понимает ни слова, то в интонациях голоса Георгия ошибиться невозможно. И, бросив на возмущенного господина косой, равнодушный, блеклый взгляд, мальчик снова улыбается Теофилу, потому что в его намерениях тоже невозможно ошибиться.

— Ты иди, Георгий, — говорит Теофил, даже не оборачиваясь к другу. — Иди с Богом. Встретимся в отеле. Если через два часа меня не будет, можешь ужинать один. Впрочем, я вообще не знаю, когда вернусь.

И он смеется молодым, легким, свободным смехом, которого Георгий тоже никогда у него не слышал…

А потом, не отпуская плеча мальчика, Теофил уходит вместе с ним за угол.

Темный, жадно распахнутый зев подворотни поглощает их обоих.


Париж, 1942


Марика перебегает дорогу перед самым носом низкого серого «Опель-Капитана» и быстро идет по набережной д’Орсе, бездумно ведя ладонью по парапету и с усилием сглатывая. В горле бьется комок рыданий, слезы подступают к глазам.

Двое патрульных в касках и с автоматами, курившие неподалеку, опершись на парапет, настораживаются при ее приближении. Они смотрят то на Марику, то ей за спину, и их молодые лица, наполовину скрытые низко надвинутыми касками, то расплываются в растерянных улыбках, то хмурятся. Наконец один из патрульных отталкивается от парапета, швыряет в сторону сигаретку и решительно шагает к Марике.

— Постойте, мадемуазель, — приказывает он на самом дурном французском языке в мире. — Постойте… Покажите ваши документы.

Марика выхватывает из сумочки аусвайс и командировочное предписание, восклицает:

— Gut, aber schnell, bitte![25]

Пусть солдаты как можно скорей проверят ее документы, и она снова ринется вперед. Она может сдерживать слезы, только если идет быстро, быстро, еще быстрей! Не хватало только разрыдаться при этих…

Услышав, что она говорит по-немецки, патрульные еще больше теряются. Они смотрят то на удостоверение Марики, то на нее, то опять же ей за спину. И она, кажется, знает, что они там видят. Вернее, кого.

Он подходит не спеша — Марика слышит, как отбивают шаг каблуки его сапог, — и говорит:


  72  
×
×