Венецианская блудница

Лючия зачарованно кивнула, вряд ли слыша, что он говорит. Она была так потрясена, что словно бы в столбняк впала. Мелькнула одна мысль: «Я снова увижу Андрея!» – и растворилась в блаженной пустоте, воцарившейся в ее голове. Она неотрывно глядела на колокольню Святого Марка, вздымавшуюся к черному небу, словно серебряный перст. Чудилось, это указующий перст Рока, и если следовать ему, откроешь путь к счастью!

Что-то холодное оказалось в ее руке. Взглянула – тот самый флакончик, который Фессалоне недавно достал из тайника. В этом флаконе – смерть Лоренцо. Спасение сестры. И, может быть, счастье с Андреем!

Радостно вскрикнув, она покрепче стиснула флакон и бестрепетно ухнула вслед за Фессалоне в черную холодную воду. Следом кинулся Маттео, успев еще привести в действие механизм, возвращающий часть стены на место, так что когда через несколько минут после сего замечательного спасения открылась крышка потолочного люка и человек с факелом свесился вниз, его изумленному взору предстала пустота.

Узники исчезли!

33

Два платья с белым корсажем

Идти Извольскому было трудно, ведь он промок насквозь, отяжелевшая ткань сковывала движения. И все-таки это было лучше, чем то, что он предлагал вначале: Александра идет по набережным, а он плывет по каналам и каналетто. Может быть, ему и впрямь было легче плыть, чем идти, но она боялась хоть на мгновение остаться одна. Его появление было таким чудесным, что Александру просто дрожь начинала пробирать: а вдруг он исчезнет так же внезапно, как появился? Нет уж, пусть лучше идет рядом, шлепая по каменным плитам как большой сердитый тюлень… если можно себе представить тюленя, бредущего по Венеции за полночь об руку с перепуганной золотоволосой красавицей.

На одном из мостов они приостановились и заспорили: князь Андрей настаивал немедленно идти к палаццо Фессалоне, освобождать Лючию, ну а Александра долго взывала к его здравому смыслу: она ведь даже не знала, где это палаццо находится, не то чтобы разобраться там в лабиринте комнат, разыскать тайник – да еще бог весть как он открывается! Нет, надо как можно скорее найти Лоренцо, объясниться с ним, испросить прощения для Лючии и уж потом идти освобождать ее и ее спутников. Князь Андрей пламенно спорил: сколько страхов придется претерпеть Лючии, думая, что она погребена навеки, бесплодно взывая о помощи! Александра резонно предлагала не тратить время на споры, поскольку словами делу не поможешь. Сама-то она ничего не имела против, чтобы ее коварная сестрица потомилась немножко под замком. Лючия ведь без зазрения совести оставила Александру взаперти, и даже если собиралась за ней воротиться, в чем не сомневался великодушный князь Андрей, то уж Александре она об этом доложить не позаботилась…

Пререкаясь, дошли наконец до отеля, куда распорядился доставить свои вещи Извольский. Окна были темны – здесь давно спали. Князь Андрей заколотил в дверь и принялся объясняться с привратником. Александра затаилась в подворотне: ей все-таки удалось убедить его сменить платье, прежде чем идти объясняться с Лоренцо. Решающим доводом был тот, что ночи в мраморных дворцах вдвое прохладнее, а стало быть, промокший князь Андрей будет не только жалко выглядеть, но и рискует заболеть насмерть. Кто тогда замолвит слово за Лючию?

Стоя в темной подворотне и дрожа не столько от холода, сколько от страха перед неизвестностью будущего, она размышляла, как повезло ее загадочной сестре, сумевшей столь прочно приковать к себе этого смелого, благородного, красивого человека. И слова не было молвлено князем Андреем в обвинение – все только в защиту его шалой, грешной жены, которой он безоглядно простил не только темное прошлое («Все это до меня случилось, а стало быть, и вовсе не случалось. Откуда ж ей знать было, что она меня повстречает?!»), но и неясное настоящее. Он не намеревался ни в чем упрекать ее: желал только повенчаться с нею заново, в Венеции, в церкви католической, и уж теперь ждать от нее верности клятвам. Да, повезло Лючии! Александра даже плечами передернула при мысли, какая единообразно-благополучная жизнь сложилась бы у них с князем Андреем, не вмешайся роковой случай. Да они друг дружке давным-давно глаза бы повыцарапали, возненавидели бы друг друга, ибо каждый из них был, оказывается, создан именно для той стези, на которую ступил волею Рока – или Бартоломео Фессалоне, Лоренцо Байярдо, Чезаре Агостино, которые на то или другое время брали на себя роль Провидения. Как выясняется, она должна благодарить их за счастье жизни своей!