Твой враг во тьме

Любочка включила пылесос и с мстительным наслаждением втянула паутинищу в его нутро. Придирчиво уставилась вверх. Вроде бы чисто… Нет, на потолке еще реет что-то серое. Главное, тут угол темноватый, вот Любочка и не замечала ничего. Но до потолка просто так не дотянешься, а за стремянкой на первый этаж идти лень. А, ладно! Любочка сбросила босоножки и взгромоздилась на стул вместе с пылесосом. Все равно не достать: Любочка росточка была маленького. Она вытянулась на лапочках, но покачнулась, ее так и повело в сторону… широкая щетка пылесоса скользнула по полкам и, зацепив краем какую-то книгу, сшибла ее на пол.

А, мать же твою!

Любочка спорхнула со стула, выключила пылесос и подхватила зеленую книгу с золотыми буквами на обложке. «Anatomic»… – только и могла прочитать. Что-то анатомическое, значит. Вот странно: книга такая большая, а совсем легкая. Любочка раскрыла ее – да и ахнула, увидев, что это и не книга вовсе, а как бы коробка. С виду – книга, не отличить, а внутри у нее выемка, в которой лежит компьютерный диск.

Любочка взяла его, повертела, но не нашла ни наклейки, ни надписи. Только буковки CD – сидиром, вот как эта кассета называется, наконец-то Любочка вспомнила. Сиди, значит, дома и смотри порнушку.

Она тихонько засмеялась. Уж если доктор в открытую хранит такие фильмы, от которых даже Асан иногда краснеет, можно себе представить, что обнаружится на этом диске! Небось как мужики с мужиками сношаются. Или про собак… Такого Любочка еще ни разу не видела, хотя, говорят, это теперь очень модно. А может быть… может быть, там кино про самого доктора? Как он забавничает с мужиками или с мальчиками? Асан не раз говорил про доктора: «Этот педик слишком много себе позволяет! Вертит Хозяином, как хочет!»

Ой… у Любочки мороз по коже пошел. А если там что-нибудь и про Хозяина? Тем более интересненько будет посмотреть!

Она сунула футляр с диском в свое ведро, под тряпки и щетки, мухой слетала на первый этаж и притащила стремянку, даже не заметив ее тяжести. Взобравшись на нее, поставила анатомическую коробку на место, а заодно обмахнула паутину на потолке.

Когда выходила из комнаты, вдруг отчего-то холодком пробрало. Подумала: не вернуться ли? Не положить ли сидиром снова в книжку, тем более что стремянка – вот она? Говорят же, меньше знаешь – лучше спишь…

Да ладно! Это же только до завтра! Ну что до завтра может случиться?

Лёля. Июль, 1999

Ночью Лёле не спалось. То есть скорее всего это была ночь, потому что опять кругом царила кромешная тьма. В этой прелестной комнате, на которую ей уже и смотреть было тошно по причине отсутствия нормальных окон, не было ни закатов, ни восходов. Яркий неоновый свет, при котором она проснулась после своих ночных странствий, просто выключился без предупреждения, символизируя наступление ночи, – и все.

Около постели Лёля не обнаружила никакой одежды, даже жалкого больничного халатика. Либо имелось в виду, что она наденет собственные вещички, либо налицо один из классических постулатов киднеппинга: лишение похищенного одежды в целях подавления в нем чувства собственного достоинства. Зато Лёля нашла в комоде свои лифчик и трусики, надела их и мгновенно почувствовала себя лучше. Джинсы, футболку и кроссовки она раскинула на горячей никелированной трубе в ванной (крошечная раковина, унитаз и душ в пластиковой кабинке, которым Лёля тотчас воспользовалась) и, соорудив саронг из простыни, начала нервно ходить по комнате.

К моменту ее пробуждения у кровати уже был сервирован совершенно европейский завтрак: йогурт, творог, два яйца всмятку, поджаренный хлеб, яблоко и чашка чаю. Йогурт и творог свежайшие, яблоки – вроде бы ранний анис – необычайно вкусные.

«Небось у них тут подсобное хозяйство имеется, – угрюмо подумала Лёля. – Или в деревне продукты закупают? Ну, хоть какое-то местным людям подспорье».

На столике больше не было бутылочки с хлористым кальцием. То ли надобность отпала, то ли наблюдатели заметили Лёлины манипуляции с лекарством и решили зря не переводить добро.

Лёля прикрыла остатки завтрака салфеткой и стала смотреть в «окно». Роль его исполнял огромный телевизионный экран, вмонтированный в стену. На экране сменялись пейзажи всех стран мира под тихую, неназойливую музыкальную классику.

Так она и провела «день» до «вечера». Однообразное течение времени было дважды нарушено появлением невысокого, худенького и бледненького парня со скучным лицом, который сменил остатки завтрака на обед, а остатки обеда – на ужин. В первый раз Лёля проигнорировала появление «тюремщика», ибо с минуты на минуту ждала появления какого-нибудь вышестоящего лица, доктора на худой конец, который объяснил бы ей, за каким все-таки чертом ее сюда привезли. Но к «вечеру» одиночество и неизвестность настолько ее доконали, что она встретила тощего «тюремщика» с ужином пулеметной очередью вопросов и требований, выраженных, к сожалению, в истерической форме.