Твой враг во тьме

Самурай. Лето, 1997

Медвежонок оказался полым внутри. В эту шкуру свободно поместилась худенькая, невысокая девочка. Сквозь смешно приоткрытую пасть игрушечного зверя она могла дышать, но то ли воздуху не хватало, то ли страху чрезмерно натерпелась – была без сознания.

Самурай осторожно высвободил ее из шкуры, взял на руки и пошел вниз. На кухне согрел чаю и начал по капелькам вливать в вялые губы девочки сладкую жидкость, старательно вытирая ей подбородок полотенцем, потому что поначалу все выливалось у нее изо рта. Он толком не знал, что делать, понимал только, что девочку надо согреть. И терпеливо зачерпывал ложечкой из чашки, иногда забирая в горсть маленькие пальчики и сильно дыша на них. И вот они дрогнули в его ладонях, а потом Олеся глотнула раз, другой… Самураю казалось, что сердце забухало у него в голове.

В глазах потемнело, однако он продолжал поить ее; наконец Олеся шевельнулась у него на коленях, устраиваясь поудобнее, а потом прошептала:

– Папочка… Ты приехал?

Сначала он не поверил своим ушам: показалось, это грохот крови шутит с ним шутки. Однако Олеся, уткнувшись ему в грудь, бормотала:

– Я так и знала, что ты скоро приедешь. И дядя Илюша говорил… Я даже думала, что это ты приехал ночью, но Асан сказал, что это какие-то злые дядьки пришли, а не ты. Он меня спрятал в моего медведя, там было так душно! Я хотела вылезти, а он меня ка-ак стукнул! Он плохой, Асан. Ты его побей. Так ведь не играют, правда? Он большой, а я маленькая, нельзя бить маленьких!

Вслед за ослепляющей вспышкой бешенства, во время которой Самурай был готов не то что убить – живьем сжечь неведомого Асана, настало некоторое просветление, и он сообразил, что имеется в виду. Наверное, Асан – это тот раненый кавказец наверху. Он пытался спрятать Олесю от страшных ночных гостей, а чтобы она не брыкалась, не выдала себя убийцам, вырубил ее. И пытался защищать, пока сам не рухнул от пули. Достойный парень! Надо бы позаботиться и о нем.

Однако пока он не находил в себе сил шевельнуться, разжать пальцы, сплетенные с пальцами Олеси, отстранить от своего плеча взлохмаченную, тепло пахнущую головку, прервать ее сонное бормотание:

– Папочка мой… Я тебя так ждала! И ты приехал. А мамочка когда приедет?

– Мамочка в раю, – выдохнул он хрипло. – Пока мы поживем без нее.

– В раю? А это что такое? – Олеся отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо, и он с трудом сдержал стон, когда увидел ее большие зеленоватые глаза.

Асины глаза! Точно такими же глазами смотрела бы на него та девочка… дочка, которая родилась бы… которая никогда не родится.

Нет, все не так. Он отогнал мысли и воспоминания, от которых мог прямо сейчас умереть, и снова прижал к себе Олесю. Она все-таки родилась, та девочка! Вот она – с ним.

– Рай – это такое место, – выдавил, с трудом продираясь сквозь хрипы в горле. – Там солнышко и красота. Там твоя мамочка, и Санька с Костиком, там баба Маша… И дядя Илюша с тетей Томой.

– Они уехали? – испугалась Олеся. – А как же я? Где я буду теперь жить?

– Со мной, – сказал Самурай, прижимаясь губами к теплому, влажному виску. – Со мной.

– А где, здесь? Может быть, мы тоже поедем в рай?

– Когда-нибудь поедем. Но сначала мы немного поживем в большом-большом доме в лесу…

Он дождался, пока Олеся уснула, и понес ее наверх, стараясь держать так, чтобы она не увидела убитых Братчиковых, даже если вдруг откроет глаза. Уложил на кровать в детской и нагнулся над Асаном, который лежал без сознания. Конечно, этот самоотверженный парень давно нуждался в помощи, но не мог же Самурай оставить дочку одну!

Самурай?.. Нет, чем скорее он забудет это имя, тем лучше. В конце концов, не так уж трудно себе представить, что там, на полянке, рядом с Московской кольцевой дорогой, затолкали в черный пластиковый мешок именно Самурая. А Македонский остался жив и отомстил за своего товарища. Это Македонский побывал в маленьком городке, чтобы навестить семью Самурая, но не смог: все погибли. Это Македонский убил предателя – шефа «Нимб ЛТД», это Македонский забрал его картотеку, чтобы рано или поздно добраться до тех, кто там значится. Все они будут уничтожены, потому что революция должна-таки пожрать всех своих героев. Македонский приготовит ей лакомые блюда, а когда это кровожадное чудовище наконец насытится, в страну вернутся разум и покой. Жаль только, что Самурай… нет, Македонский, потому что Самурай погиб! – жаль только, что Македонский понял это так поздно. Иначе он нипочем не убил бы того профсоюзного идеалиста много лет назад, а сразу прикончил бы его заказчика, рыжего «кабана»… Хотя это Самурай убивал, так что и говорить не о чем.