Твой враг во тьме

– И какой это материал? – спросил Македонский, хотя ответ уже знал заранее. Не могло быть другого ответа, кроме этого.

– Кровь здорового человека с четвертой группой и отрицательным резусом. У детей возраста и комплекции Олеси в теле около двух литров крови. Вот и прикиньте, что будет с донором после того, как мы выкачаем из него всю кровушку для двойного, а лучше – тройного заменного переливания. Предвижу ваш вопрос, – вскинул он ладонь, – и сразу отвечаю отрицательно: к сожалению, забор крови должен быть сделан одномоментно. Донор обречен.

Македонский спокойно кивнул. С чего доктор взялся его успокаивать? Олеся больна, да, но есть шанс ее вылечить. Значит, вылечат – даже если придется выстроить доноров в очередь.

– Братчиков знал об этом?

– Знал, – кивнул доктор. – Но… он говорил, что вы не согласитесь на такие меры.

Македонский улыбнулся. И наконец-то увидел, что в глазах доктора снова плеснулся страх…

– Кстати, предупреждаю, – сказал доктор торопливо, – у меня вторая группа и резус положительный. Это вариант для Олеси смертельный, прошу учесть!

– Да брось! – сказал Македонский почти нежно. – Что я, сумасшедший? Я теперь с тебя пылинки буду сдувать. Все, лепило. Теперь ты работаешь на меня, понял? Для начала увезешь отсюда меня и мою дочь, а также… – Он оглянулся. – Вот этого парня. Олеся и этот, как его там, поживут у тебя, а мне надо на несколько дней в Чувашию смотаться. Потом все туда уедем. Кстати, кто он, черный-то, не знаешь?

– Илья на днях обмолвился: вроде бы абхазец, который на исторической родине кого-то шпокнул, грузина небось какого-нибудь, и теперь спасается в России. У него брат в Москве, вроде бы нотариус, у Ильи с ним деловые связи…

«Нотариус в Москве. Габуния – фамилия абхазская. Теперь понятно, у кого все оригиналы бумаг Македонского… в смысле моих бумаг».

– Ну, этот нотариус и попросил на время приютить Асана, к которому протянулась рука мести, – продолжал доктор. – Кстати, не думаете ли вы, что это за ним сюда пришли вершители возмездия, что Илья из-за него погиб?

– Нет, вряд ли, – сказал Македонский после некоторого раздумья. – Иначе его не оставили бы живым. А в него выстрелили только раз, не добили и взялись за Братчиковых. Им нужны были деньги, больше ничего.

– Логично, – согласился доктор. – А что, черный вам очень нужен? Мне бы не хотелось, если честно, я вообще стараюсь держаться подальше от этих безумных детей гор…

– Твои хлопоты будут оплачены, – махнул рукой Македонский. – Хорошо оплачены. Асана я бросить теперь не могу: он спас Олесю.

– Святое дело! – пробормотал доктор. – Кстати, а насчет хорошо оплачены – это в вашем понимании сколько?

– Тридцать тысяч в месяц тебя устроят? – спросил Македонский.

– Долларов, что ли? – недоверчиво спросил доктор, но Македонский счел вопрос неуместным.

– Буду вручать тебе или переводить на любой счет – сам решишь. А если все пойдет как я планирую, жить будешь на всем готовом. Место, конечно, уединенное, однако это пойдет на пользу твоим исследованиям.

– Да мне, собственно, нужна какая-то малость, – скромно сказал доктор, и его желтые глаза блеснули. – Главное – фонд «Врачи мира против лейкемии». А что касается Олеси… насчет донора… вы действительно согласны?

И снова Македонский не стал тратить времени, отвечая на вопрос, который уже подразумевал однозначный ответ.

Лёля. Июль, 1999

Лёля зажала рот ладонью, уставилась на незнакомца. Она видела его коротко остриженные, ершистые седоватые волосы, которые смотрелись очень эффектно при еще молодом загорелом лице; несколько рыхлые, но приятные черты; улыбающиеся желто-зеленые глаза; коричневую рубашку, синие джинсы – она видела все это, но, если бы через мгновение кто-то попросил ее описать этого человека, Лёля вряд ли смогла бы что-то вспомнить. Может быть, только этот улыбчивый взгляд – и, по контрасту, руку, сжимавшую пистолет.

Лёля перевела растерянный взгляд на Асана и вдруг поняла, что он мертв, что рядом с ней лежит труп!

Рванулась, пытаясь спрыгнуть с кровати… на самом же деле слабо заерзала, но и это невинное движение было остановлено: незнакомец предостерегающе вскинул руку с пистолетом:

– Сидите спокойно, невеста.

Только один человек мог назвать ее так… но еще прежде, чем эта мысль оформилась в голове, Лёля узнала голос и брезгливо вытерла о простыню ладонь, в которой появилось ощущение теплого, как бы резинового…