Последняя женская глупость

Про эксперта Григорьева говорили, что он иглу в яйце видит. Бергер по младости лет считал эти слова изрядным преувеличением. Однако очень скоро ему пришлось убедиться в их справедливости.

Римма Тихонова

31 октября 2001 года. Нант, Франция

Днем они все-таки побывали в полиции. Хотя вопросы были заданы и ответы даны все те же, что и раньше: по электронной почте, телеграфом, по телефону. Поскольку еще в Нижнем Римме приходилось переводить эти разговоры и переписку, она вдруг ощутила, что страшно устала от этих однообразных вопросов и ответов, этих впустую произнесенных слов. Загадку исчезновения Резвуна и его семьи не мог разгадать никто. Люди просто исчезли. Исчезли бесследно. Ушли в чем были – и сгинули.

– О господи! – шумно вздохнул Григорий, выходя на крыльцо комиссариата. – Какие эти французы беспечные, просто удивительно. Чирикают, будто птицы, а слова толкового не скажут, как искали Резвуна, где, обшарили реку, в конце концов, или нет…

– Думаешь, их убили, а трупы сбросили в реку? – недоверчиво спросила Римма.

– А что? Где-то же надо их прятать, почему не в реке? Или еще ров вокруг Шато – тоже крутое местечко. Обратила внимание, какой ряской он подернут? Такое ощущение, что его несколько лет не чистили.

– Вряд ли, видишь, стены подновляют, – показала Римма на серые пятна свежего раствора, которыми были затерты слишком уж явные проплешины на древних стенах Шато. – Наверняка ров тоже чистят.

– Мэй би, мэй би, – рассеянно отозвался Григорий. – Слушай, ты не хочешь немножко погулять? У меня еще одна деловая встреча намечена.

– Ради бога, – слегка удивилась Римма такому внезапному повороту событий. – А как же ты без переводчика обойдешься?

– Этот человек нормально спикает по-английски, – успокоил ее Григорий. – Как-нибудь обойдемся. Встретимся в отеле, часика так через два, хорошо?

– Давай.

Он поцеловал Римму и ушел, обогнув окруженный рвом замок. Римма смотрела ему вслед. Она еще видела, как Григорий аккуратно, повинуясь маленьким причудливым светофорам, пересек площадь Дюкессы Анны, а потом затерялся в боковых улочках.

Римма побродила вокруг Шато, посидела на теплом, нагретом мягким осенним солнцем парапете, бездумно глядя в нижний двор замка, где метались узорчатые тени платанов. На душе было странно – не то тоскливо, не то радостно. Не шла из памяти прошлая ночь, когда, вкушая мучительную сладость от близости с Григорием, она беспрестанно вызывала в памяти глаза Никиты. Показалось или, не сдержавшись, все-таки выкрикнула его имя? Наверное, нет, судя по тому, как спокойно держал себя Григорий. Наверное, ей почудился звук собственного голоса, страстно зовущий недостижимое.

– Где ты, где ты, где ты, Сын Неба? – пробормотала Римма, отчаянно пытаясь улыбнуться. Но как-то почему-то не улыбалось. Неужели это возвышенная красота Шато навеяла на нее такую тоску?

Она поднялась к кафедральному собору, но готическая архитектура никогда ее не волновала. Вдобавок собор был наполовину затянут лесами: его чистили от вековой копоти, обновленные стены сияли белизной, но утратили большую часть очарования древности и тайны.

Римма пошла куда глаза глядят. Направо от собора маленькие улочки манили изобилием витрин, украшенных разнокалиберными тыквами, игрушечными ведьмочками и чертиками: нынче был знаменитый Хеллоуин, и по улицам там и сям бродили ряженые – сторонясь, впрочем, кафедрального собора, как и подобает нечисти. Конечно, вполне можно было посетить одну-другую «торговую точку», но Римма уже настолько пресытилась шопингом в Париже, что больше не могла видеть лавочки и магазины. Повернула налево, перешла площадь Оратории и двинулась по улице Жоржа Клемансо. На ней не было ни одной витрины, зато вскоре Римма набрела на Музей изящных искусств. Уже совсем собралась было зайти туда, однако ее отпугнула афиша, извещавшая, что в музее открыта выставка картин Пикассо. Сильнее, чем Пикассо, Римма ненавидела только Кандинского и Марка Шагала, поэтому она прошла мимо музея – и вдруг увидела прямо через дорогу, за чугунной оградой, огромный сад. Это был знаменитый Жардин-де-Плантес, Ботанический сад.

…Она долго ходила по боковым дорожкам, сначала читая все таблички подряд, а потом, пресытясь изобилием красот и диковинок, останавливалась только перед некоторыми, особенно чудными произрастаниями. Например, там было дерево, название которого напоминало название какого-нибудь динозавра: цефалотаксус. Само дерево смахивало на невиданную птицу – все перистое, зеленое, пушистое, бьющее под ветром не ветвями – крыльями. Рядом стояло что-то вроде боярышника, только с аккуратненькими кожистыми листьями.