Гардемарин в юбке

– Вадим, – тихо позвала Ника, – ты не можешь умереть. Ты просто не имеешь на это право. Юлю арестовали, но ведь ты-то знаешь, что она ни в чем не виновата. Только ты ей можешь помочь. Ты меня слышишь, Вадим? Я знаю, что слышишь, я где-то об этом читала, что люди, находящиеся в коме, все слышат. Демидов, миленький, я очень тебя прошу, выживи, пожалуйста. Юлька тебя так любит, она не переживет твоей смерти. Ну, что ты молчишь, как истукан? – неожиданно заорала Вероника. – Ты о ребенке подумал, прежде чем собрался коньки отбрасывать? Совести у тебя нет, разлегся здесь и лежишь, в ус не дуешь, а Юлька там парится в камере. – Девушка сбавила тон и уже почти спокойно продолжала: – Сейчас она, правда, не в камере, а в больнице лежит на сохранении, это Рома добился, чтобы ее туда положили. Завтра поеду к ней, я пропуск из следователя выбила. Что я ей должна сказать? Что ты лежишь здесь, похожий на муху, запутавшуюся в проводах? И ни черта не можешь сделать? Тебе не стыдно, Демидов? Ты обязан выжить, Вадим! Кто-то очень хочет, чтобы ты умер, не дай им порадоваться на твоих похоронах! – Вероника опустила голову, вытерла слезы и тихо добавила: – Я очень тебя прошу.

Пришла медсестра и привела нянечку. Та, переминаясь с ноги на ногу, осторожно поинтересовалась:

– Я что-то не так сделала? Вроде в свое дежурство я хорошо за ним слежу. Мне его матушка даже заплатила за это, так что я свою работу исправно исполняю. Все вовремя меняю, протираю его спиртом, даже вчера сына своего привела, чтобы побрил его.

– Нет, нет, все в порядке, – поторопилась успокоить женщину Вероника. – Просто я хотела с вами поговорить насчет сегодняшнего визита посетителя. Кто это был и как он выглядел? – Ника повернулась к медсестре и сказала: – А вы идите, занимайтесь своими делами, я хочу поговорить с нянечкой.

Та в смущении потерла руку об руку, будто сначала что-то хотела сказать, но потом неожиданно повернулась и стремительно вышла из палаты. Вероника проводила ее взглядом. «Нервная какая-то, – подумала она. – Прямо на лбу написано, что чего-то боится». Ника, улыбнувшись, повернулась к нянечке:

– Меня Вероникой зовут, а вас как?

– Мария Федоровна я, а вообще меня здесь все бабой Маней называют.

– Баба Маня, расскажите мне о том мужчине.

– А что говорить-то? Я как раз уборку в коридоре закончила, пошла в туалет воду из ведра вылить. Выхожу оттуда, смотрю, возле Леночки мужчина стоит, я и не разглядывала его, мало ли кто здесь ходит, спустилась вниз к сестре-хозяйке. Минут через десять опять в отделение поднялась. Выхожу из лифта, а он мне навстречу. Я-то вышла, а он в лифт шмыгнул, и все, уехал. Как раз в это время из кабинета Виктор Иванович вышел и прямо в палату к Демидову. Потом сразу шум поднялся, вроде что-то там отключилось. Вот и все, больше я ничего не знаю.

– А как выглядел мужчина? – поинтересовалась Ника.

– Высокий такой, худой, волосы черные и на голове, и в бородке.

– Он что, с бородой?

– А я разве не сказала? Да бородка такая аккуратненькая, клинышком, волосы черные, на лоб спадают и большие очки. С виду представительный такой, в костюме и при галстуке. Халат у него на плечи был накинут.

– Спасибо вам большое, баба Маня, вот возьмите. – И Вероника сунула женщине пятьдесят долларов.

– Да что вы, деточка, не нужно мне ничего. Матушка больного мне хорошо платит.

– Возьмите, возьмите, это вам за информацию, – улыбнулась Ника.

Нянечка ушла, а Вероника еще раз посмотрела на Демидова:

– Вот видишь, Вадим, кто-то очень хочет, чтобы ты побыстрее умер. Очень тебя прошу, выживи всем назло, не доставляй им такой радости. Я завтра опять приду, до свидания.

Ника вышла из палаты и тут же увидела медсестру Леночку.

– Ну что ж, моя хорошая, давай рассказывай!

– Что рассказывать? – прошептала девушка.

– О чем ты говорила с мужчиной? Или лучше скажи, сколько он тебе заплатил?

– За что заплатил? Что вы такое говорите? Никто мне ничего не платил, – скороговоркой затараторила Лена.

– Тогда мне придется прямо сейчас вызвать милицию и рассказать им все.

– Не надо милицию, – тихо прошептала девушка и быстро заговорила: – Да, ко мне подошел мужчина с бородкой, я его раньше здесь никогда не видела, и положил на стол коробку конфет, а сверху сто долларов. Я поинтересовалась, за что, а он улыбнулся и сказал: «Вадим мой двоюродный брат, и я очень беспокоюсь за него. Хочу, чтобы вы получше смотрели за ним». Я совсем не удивилась, родственники очень часто нам приплачивают, правда, не так много, чтобы побольше уделяли внимания их близким. Потом этот мужчина попросил меня сходить на первый этаж и купить ему минеральной воды. Извинился за эту просьбу, но объяснил, что от волнения у него пересохло во рту. Я ничего не увидела в этой просьбе плохого и пошла вниз, а он – в палату к Демидову. Когда я опять поднялась в отделение, здесь уже стоял переполох. У нас на первом этаже ларек есть, а когда я туда спустилась, он закрыт был, ну я и сбегала в магазин. Он у нас здесь совсем рядом с больницей. Меня и не было-то всего минут двадцать от силы, а Виктор Иванович раскричался, говорит, что я где-то целый час шастаю. Честное слово ни в чем я не виновата, до меня только потом дошло, что тот мужчина покушался на жизнь больного, когда Виктор Иванович про милицию сказал. Я так испугалась, еще подумают, что я с ним заодно, поэтому и сказала, что никто не приходил. А я, честное слово, ни сном ни духом… – И Леночка разрыдалась. – А потом, ведь могло и случайно все произойти, у нас иногда перебои с электричеством бывают, на одну секунду мигнет, и все, приборы могут отключиться. Поэтому мы и должны здесь неотлучно сидеть, чтобы не дай бог такое не произошло. Моя вина в том, что я никого вместо себя не оставила, но я подумала, что быстро вернусь, а брат больного пока здесь посмотрит. У нас зарплата кот наплакал, а он мне сразу сто долларов… Как я могла ему отказать в такой пустяковой просьбе, за водой сбегать? – девушка с новой силой брызнула слезами.