Обручение на чертовом мосту

– Клянусь вам, что в следующий раз все будет иначе! – улыбнулся он так, что в сердце Ирены слабо отозвалось эхо прежнего восторга, который она испытывала от света этой улыбки, сияния этих необыкновенных глаз. – Однако мне предстоит тяжелейшее испытание: быть неделю пути рядом с вами – и не иметь возможности к вам прикоснуться! Ведь для пассажиров омнибусов отводят помещения отдельные для женщин – и отдельные для мужчин, супружеские спальни, тем паче – покои для молодоженов там, увы, не предусмотрены. Впрочем, это даже хорошо, что наша первая брачная ночь пройдет в роскошных покоях Лаврентьевского дворца, а не в каких-нибудь убогоньких нумерах, где кровати скрипят, возвещая всех постояльцев о том, кто чем занимается, а клопы норовят укусить в самый неподходящий момент!

Он осекся, увидав, какими круглыми глазами уставилась на него Ирена.

– Что с вами? – спросил почти сердито, негодуя, впрочем, не на нее, а на себя за этот приступ дурацкой болтливости.

– Я… не понимаю, – прошелестела она, потом запнулась, чтобы не спросить унизительное: «Откуда вам известно, как скрипят эти кровати?!» – и пробормотала растерянно: – Омнибус? Но ведь…

– Да, Ирена, я позабыл предупредить вас, – кивнул Игнатий, отводя глаза. – Мы уезжаем через полтора часа, и у нас времени только-только, чтобы доехать до станции, а там – через Москву и в Нижний. Благодарение Богу, что проложили наконец пристойное шоссе и наладили сообщение. Дважды в неделю от столиц до Нижнего следуют омнибусы. Теперь, говорят, столичная почта в Нижний без задержек поступает. Я уже послал сообщение – предупредить отца о нашем прибытии. Он должен приготовить такую встречу… нас должен встречать эскорт!

Игнатий захлебнулся торжествующим, клокочущим смешком.

– Но мы не успеем – через полтора часа, – все тем же недоумевающим голосом возразила Ирена, которая и впрямь не могла поверить в слова Игнатия. – Надо же заехать за моими вещами… да они и не собраны…

– Господь с вами, Ирена! – Игнатий взглянул на нее с досадою. – Как вы себе это представляете?! Во-первых, времени нет, а потом, ну каким же образом вы намерены вынести коробки с платьями и шляпами из дому? Да вас же схватят… кто там за вами присматривает в отсутствие родителей? Бонна? Гувернантка?

– Что я, ребенок?! – обиделась Ирена. – С боннами, мисс и мадемуазелями я давно простилась. Дома тетушка, старшая сестра отца…

– Ну вот и прекрасно, – нетерпеливо перебил Игнатий. – Можно представить, каким мопсом вцепится в вас эта тетушка! Она вас из дому не выпустит без объяснений. Нет, Ирена, обратного пути нет. Ежели угодно, вы с дороги напишете родителям, а еще лучше – из самого Лаврентьева, когда мы получим благословение отца. Но сейчас надобно спешить. На омнибус нельзя опаздывать!

– Погодите! – Ирена лихорадочно уцепилась за руку мужа. – У меня ведь при себе ничего, кроме этого платья! У меня вообще нет ничего с собою, ни пеньюара, ни…

Она страшно покраснела. О Господи! Заговорить с мужчиною о таких вещах! О белье! Как у нее вообще сорвалось с языка такое интимное слово, как пеньюар?! И ведь еще миг – и она сболтнула бы о чулках, сорочке и даже, Господи помилуй, о панталонах!

Даже с мужем приличная женщина не ведет бесед о неглиже!

– Пусть это вас не волнует, моя прелесть, – небрежно отозвался Игнатий, взмахивая рукой в окошко, чтобы привлечь внимание возчика. – На омнибусной станции нас ждет мой багаж, а в нем – не менее десяти коробок с самыми чудненькими платьицами, которые я купил для вас, и шляпки… о, charmant! – Он поцеловал кончики пальцев. – Ну и тальмочка для тепла, и отличные шали, и ботинки…

– Погодите! – ошеломленно перебила Ирена. – То есть как это – вы купили?

– О Господи! – раздраженно возопил Игнатий. – Попросил одну мою приятельницу… я хочу сказать, жену одного моего приятеля, – торопливо поправился он, – у нее примерно такая фигура и ножка, как ваши, – отправиться по модным лавкам и составить гардероб, от шляпки до… до самой последней вещицы, какая только может понадобиться женщине. Вы понимаете? – Он значительно улыбнулся Ирене. – Разумеется, это все только на самое первое время, на время пути, однако можно ручаться, что все первейшего качества, если учесть, какие за это были убиты в лавках деньги…

– Нет, я не понимаю, – пробормотала потрясенная Ирена. – Вы говорите, в лавках? В магазинах? Это что, значит – купили la confection?! Готовое платье?! Mais c’est impossible! C’est un mauvais ton!^[4]

---

4 Но это невозможно! Это дурной тон! (франц.)