Обручение на чертовом мосту

Под лавками и топчанами происходило некое шевеление; приглядевшись, Ирена обнаружила, что там стоят корзины с курами на яйцах или даже целыми выводками. Хоть окна были распахнуты, запах в комнате стоял свирепый, мухи свободно вились под потолком, не помогала и полынь, развешанная там и сям по стенам. А между тем в комнате висели зыбки для качания детей, под потолком набиты были полати. Впрочем, какие-то подушки и ряднушки навалены были на всех лавках: видимо, спало здесь много народу, вот только сейчас не было никого, кроме нескольких тощих кошек, самой Ирены и этой рыжей девушки.

Похоже, Адольф Иваныч уже взялся претворять в жизнь свою угрозу: сделать из Ирены кабальную. Ее нарядили крестьянкою, ее поселили в людской. Значит, ей определено служить в господском доме: реши управляющий посылать ее в поля или огороды, определил бы на жительство в курную избу.

Ирена вдруг вспомнила давний случай: няня Богуслава вязала что-то, Ирена ее толкнула нечаянно, и та уронила спицы. Ирена бросилась их поднимать, однако няня остановила ее.

– По полу елозить коленками – не твое дело, – сказала строго. – Ты – барышня и так себя понимать должна. Для холопки своей не смеешь спину гнуть. Когда б я в постели больная лежала – другое дело, ты могла бы свое милосердие показать. А делать это без надобности для тебя стыдно. Смотри, не роняй же себя!

Спицы Ирена тогда подняла, однако слова нянины запомнила накрепко. Адольф Иваныч, видно, решил, будто она сломлена страхом и отчаянием. Какую же участь он ей определил? Пыль смахивать с мебели метелочкой из перьев? Столовое белье мыть и стирать? Начищать толченым кирпичом медные да серебряные шандалы? Полировать до блеска старое дерево лестничных ступенек и перил?

Ну так он этого не дождется, немчура проклятая! Ни служить тебе, ни жить в этой убогой людской Ирена Сокольская никогда не будет! Арина Игнатьева? Как бы не так!

Видимо, на ее лице выразилось такое отвращение, что рыжая злорадно хихикнула:

– Не по нраву жилуха новая пришлась, а? Ишь, как рожу-то перекосило!

Никакого сомнения – рыжая девушка ненавидит Ирену. За что?!

– Ты на меня так пялишься, что дырку просмотришь, – сказала она сердито. – Чем я тебе дорогу перешла, что так злобствуешь?

– Знаешь небось, – невесело хохотнула рыжая. – Принеслась на нашу голову, будто Коровья Смерть, один разор с тебя, разор да беда.

Что такое Коровья Смерть, Ирена знала. Слышала от Богуславы. Коровья Смерть – ужасная старуха, которая среди зимы входит в деревню и несет погибель домашней скотине.

Ничего себе! Сравнить ее со старухой! Как эта девка смеет?!

– Да ты кто?! – возмущенно воскликнула Ирена.

– Дед Пихто! – огрызнулась та.

– Ну, как хочешь, – покладисто согласилась Ирена. – Так и буду тебя называть. Скажи мне, дед Пихто, где бы Софокла, то есть Емелю, найти?

– Еще раз назовешь меня дед Пихто, космы выдеру, – мрачно пообещала рыжая. – Меня Матрешей кличут. А Емеля, бедняга, на конюшне отлеживается. Как его староста выпорол, так и лежит целый день. Ты тоже все это время валялась, как дохлая лошадь.

Ирена с ненавистью раздула ноздри на новое оскорбление, но сдержалась, ничего не сказала. Ладно, ты уж погоди, Матреша, вот доберется Ирена до дому, попросит отца выкупить у неведомого Берсенева и тебя, и Емелю. Софокл за свою храбрость и доброту будет награжден (может быть, даже съеденный мед Ирена не станет ему поминать!), а тебя ждет порка, добрая порка, ты не сомневайся!

Между тем Матреша, не подозревая о своей грядущей и очень печальной доле, поднялась и пошла к двери. Обернулась – и глаза ее мстительно блеснули.

– Ты куда? – с тревогой спросила Ирена.

– На кудыкину гору! – с прежней любезностью отозвалась Матреша. – На пруд, где Адольф Иваныч Нептуна обучают. Господин управляющий приказали стеречь тебя, чтоб не сбежала, а как очухаешься, чтобы немедля ему доложить. Он тебя живо к рукам приберет. Так что сиди и жди, краля драная!

И она вышла, бросив напоследок на Ирену еще один торжествующий взгляд.

Та немедленно вскочила с топчана, лишь только закрылась дверь. Ох и глупа Матреша… Стеречь бесчувственного человека, а как только тот очнулся – уйти немедля, предупредив: сейчас приведу твоего мучителя. Как замечательно, что Матреша так глупа и болтлива! У Ирены не было никакого желания ждать, когда явится Адольф Иваныч и «приберет ее к рукам». Напротив, она только и мечтала оказаться от этих рук и их обладателя как можно дальше. Слова Емели ожили в памяти: «Бежать надо не по той аллее, где мы вчера ехали, а с задов усадьбы, сперва через рощу, а потом по Чертовому мосту. Ничего, ты крепкая, ты переберешься…» Помнится, Ирена обиделась на этот эпитет. Но сейчас она очень хотела бы и в самом деле оказаться крепкой. Как ни сытно позавтракали они с Емелей, это, судя по закатным краскам, окрасившим небеса, произошло давно. Помнится, пробило пять утра, когда за окном закричали что-то неразборчивое, а потом Ирена узнала, что стала вдовой…