Божий одуванчик

Более того, он чем-то походил на самого Свиридова — возможно, четкими, сильными линиями породистого лица, прямым взглядом по-азиатски чуть раскосых глаз, статной фигурой и тем неуловимым, властно затягивающим магнетическим шармом, что сейчас модно именовать звучным термином «харизма».

В безукоризненно отглаженных черных брюках, элегантной белой рубашке и стильном галстуке, он выглядел типичным солидным бизнесменом средней руки.

Кто бы мог поверить, что за плечами этого двадцатисемилетнего импозантного человека пестрое, неоднозначное, быть может, размалеванное кровавыми разводами прошлое.

— Чем могу служить? — хорошо поставленным звучным голосом спросил он, вежливо привстав навстречу входящему в его кабинет Владимиру. — Вы от Анатолия Григорьевича?

— Вы знакомы с Анатолием Григорьевичем?

— К сожалению, мало. Но сталкиваться приходилось. Господин Свиридов? А по имени-отчеству?

— Владимир Антонович.

По лицу Дедовского скользнуло что-то похожее на легкое удивление. Вероятно, Александр Данилович уже слыхал подобное ФИО…

— Владимир Антонович? Очень приятно.

Так что вы хотели мне сказать?

— Вероятно, это не совсем то, что вы ожидаете от меня услышать, и потому вряд ли наш разговор можно назвать приятным. Заранее приношу свои извинения, — замысловато начал Свиридов, держа в голове не столько повод визита, сколько точеные формы секретарши Анечки.

Александр Данилович кашлянул и недоуменно поднял красиво изогнутые густые брови:

— Простите… я не совсем понял.

— Это касается двух ваших знакомых, приказавших на днях долго жить. Причем при весьма загадочных и неоднозначных обстоятельствах, — сухо проговорил Владимир. — Если не ошибаюсь, Александр Данилович, у вас с ними были какие-то серьезные разногласия.

Мягкая доброжелательная складка губ Ледовского отвердела, взгляд приобрел легкий металлический блеск.

— Вы имеете в виду Малахова и Чурикова? — спросил он тем не менее все тем же безукоризненно ровным голосом.

— Да.

— И вы расследуете причины самоубийства этих парней по поручению их родственника? Вы понимаете, о ком я говорю.

— Да, можно сказать, что подобный разговор с Константином Ильичом имел место.

Дедовской открыл пачку «Собрания» и протянул ее Свиридову со словами:

— Курите?

— Нет, воздерживаюсь.

— А я закурю, если не возражаете, — ровным голосом выговорил риэлтер, щелкая «Зиппо», и, несколько раз глубоко затянувшись, произнес:

— Не скрою, мне неприятны разговоры об этих людях. Особенно по такому поводу. Но если я могу быть вам полезен, спрашивайте.

— Мне сказали, что у вас был повод для неприязни как к одному, так и другому.

— Неприязни? — Дедовской широко и неестественно улыбнулся. — Что вы! Это были слишком незначительные люди, чтобы я мог как-то относиться к ним. Студенты… Как видите, я не придерживаюсь сакраментального aut bene, aut nihil — о мертвых либо хорошо, либо ничего.

У нас действительно были некоторые трения, но я уже давно забыл об этом.

Классическая латинская цитата была впарена в монолог Дедовского умело и с большим достоинством — все-таки у человека врожденный такт и умение держать себя с абсолютно незнакомыми людьми.

Но тем не менее Владимиру показалось, что Дедовской определенно что-то недоговаривает.

Владимир решил идти напролом: изощренные психологические атаки стоит оставить на долю философам, священникам и следователям по особо важным делам.

— Вы в самом деле поссорились с Малаховым из-за женщины? — вкрадчиво произнес он.

Лицо Дедовского стало таким холодным, что Свиридов подумал: недаром он носит такую арктическую фамилию. Впору идти в загс и усугублять эффект переименованием в Александра Даниловича Северного-Ледовитого.

— Какое это имеет значение? — медленно произнес риэлтер. — Да, из-за женщины. Но этой женщины уже три месяца как нет, и я считаю совершенно излишним говорить о ней, уважаемый Владимир Антонович. Но если вы клоните к тому, что это я устроил преисподнюю двум этим болванам из-за Лены, то вы совершенно неверно оцениваете ситуацию. Я ни при каких обстоятельствах не стал бы разделываться с ними только за те мелкие недоразумения, что были между нами. Вот если бы они были причастны к ее смерти и я знал это с совершенной уверенностью…

— Что тогда? — машинально спросил Владимир.