Продавец фокусов

– Окрестить шелбаком! – завопил попугай.

– Он что, ругается? – обиделась я.

– Нет, это комплимент, – веско заверил нас хозяин. – Он вас, молодые люди, признал. Шелбаками называли в старину моряков, которые перешли экватор, то есть люди, принятые в морское братство Нептуна по всем правилам.

Поздравляю, отныне вы – шелбаки.

– Премного благодарна! – присела я перед клеткой в книксене, а Илья встал "во фрунт", и приложил руку к виску, по-военному отдавая Боцману честь.

Я разглядывала бывшего начальника Петра Силантьевича с плохо замаскированным любопытством. На пенсионера Георгий Германович никак не тянул. Сухой, жилистый, с копной седых волос, стянутых на затылке в хвостик, он легко двигался по кухне, наводя мужской порядок в хозяйстве. Крупные черты лица с пронзительными глазами сохранили былую привлекательность. Я представила его в молодости и позавидовала женщинам, которых он любил. Было в нем нечто демоническое и обаятельное. Жар неперегоревших страстей искрился вокруг него силовым полем. Он чем-то напоминал Сальватора Дали без экзотических усов. Мне показалось, что мы уже знакомы с ним тысячу лет.

– Ну, раз Боцман признал вас, это надо отметить! – провозгласил хозяин и попросил его называть просто Георгом, чтоб без претензий на солидность.

Илья засучил рукава по локоть, вооружился крупными плоскогубцами, и они вдвоем докрутили гайки на водопроводном кране. Георг поставил на газ закопченный чайник, сгреб в сторону газеты и книги и сложил в раковину грязную посуду со стола. Я пристроила на подоконнике среди пустой стеклотары из-под майонеза записки Петра Силантьевича, и мы с Ильей дуэтом приступили к мытью засохших чашек и тарелок. Гостеприимный хозяин взял на себя ответственность и настругал по-походному хлеба и докторской колбасы.

Порыскав в шкафчиках, Георг обнаружил банку с маринованными огурцами. По всему чувствовалось отсутствие заботливой женской руки. Знай об этом баба Вера, она бы ужаснулась, и взяла его на довольство.

На холодильнике стояла плетеная корзина с яблоками, но Георг ими угощать не стал, мотивируя тем, что они очень кислые. Из горячительных напитков нашлась только бутылка квасного сусла. По итогам всеобщего голосования решили вести трезвый образ жизни. Боцман принимал активное участие в организации банкета. Он раскачивался на жердочке, как матрос на суше, и выкрикивал морскую абракадабру адмиральским голосом: "Наложить сплесень на грота-брас!.. Полегче под триселями!.. Трюмвайн не подавать!.." и т. д.

Глава 23

– Женщины прекрасно знают, что такое «муар» – это ткань, обработанная горячим прессом таким образом, что получаются волнистые разводы, создающие ощущение переливов. Такая технология была изобретена в Китае еще в XV веке.

Тот же эффект достигается и графическим способом на листе бумаги. Попробуйте нарисовать серию концентрических окружностей, одна в другой, так, чтобы линии располагались друг от друга на небольшом расстоянии. Глаз будет воспринимать такой узор как волнообразные колебания. Это явление также носит названия «муар», – говорил Георг, надкусывая крепкими зубами тульский пряник неизвестного года издания.

Мы обсуждали Теорию Оптических Иллюзий. Такое направление наша беседа приняла после третьей чашки чая. А началось все с того, что Боцман раскудахтался в своей клетке, привлекая наше внимание. Он прервал рассказ Георга о происхождении легенды о "Летучем голландце" на самом интересном месте, когда ее герой Ван дер Декен богохульствовал возле мыса Горн.

Дождавшись тишины и удостоверившись, что все взгляды обращены на него, попугай профессионально откашлялся и произнес следующий монолог:

– Влететь на рейд следует с уменьшенной парусностью, срезать корму адмиралу по солнцу и так, чтобы ванты прошли вплотную к гакаборту кормы адмиральского судна. Затем привести судно к ветру, остановить, положа марселя на стеньги, отдать якорь и иметь правый вельбот готовым у трапа для капитана!

Боцман почистил клюв о решетку клетки и насмешливо уставился на нас правым глазом.

– Если не смотреть на птицу, то создается впечатление, что говорит настоящий человек, – восхитился Илья. – Мне представляется, что таким голосом обладал коренастый моряк с обветренным лицом, обрамленным рыжеватой шкиперской бородкой. Вот он сидит в кресле-качалке возле горящего камина в уютном домике, окруженном ухоженным садом, пьет ром с Ямайки, закусывает апельсином из Калькутты и травит морские байки "сухопутным крысам" с соседних дач.