ПрозаК

* * *

Засыпая, человек погружается и всплывает, стремительно падает и воспаряет, считанные мгновения отпущены ему, чтобы разминуться с самим собой: время, о котором нечего сказать впоследствии. Тень тени, он заглядывает в свои комнаты и даже видит себя издали, но никогда не входит, чтобы не нарушить и без того хрупкое равновесие со-бытия, и только непродолжительный — всегда некстати — разрыв, deja vu, с детства знакомое ощущение тяжести чужого взгляда на сомкнутых веках означает, что осторожность всё же изменила ему: кажется, теперь стоит совершить незначительное усилие, и всё наконец прояснится, но прежде чем эта мысль успеет воплотиться, её одолевает — забвение.

* * *

Так простодушный ребёнок оставляет конфету "на послезавтра" и засыпает, убаюканный сообщением родителя, что «послезавтра» состоится теперь непременно.

©Дмитрий Дейч, 2004

Дмитрий Дейч. Белый шум (1–2)

1

Это совсем не больно. Вначале один за другим из темноты на свет являются предметы, которые ты провожаешь взглядом — с механическим, немного туповатым безразличием, будто заоконный железнодорожный пейзаж, — если “видеть” означает “замечать” или “распознавать”, ты их ещё не видишь; постепенно безразличие сменяется лёгким любопытством, затем (этот миг является переломным) внезапно ловишь себя на том, что не устаёшь следить за их загадочным появлением в поле зрения и не менее загадочным исчезновением — как ребёнок, загипнотизированный ловкими манипуляциями фокусника: алюминиевая ложка, поблескивающая тускло, с выщербленными краями, тёмными, в толщину волоса царапинами, солдатская табуретка — с отверстием в крышке по размеру ладони, пивная бутылка с начисто содранной этикеткой, от которой на поверхности стекла остался, однако, специфический след, за ней ещё одна — ополовиненная и скользкая от выплеснувшегося пива, комнатный цветок в тяжелой кубической кадке защитного цвета (на каждой стенке — номер “31”, напечатанный белой краской через трафарет)… вот, наконец, появляется звук, совершенно, впрочем, посторонний изображению: кто-то откашливается, пробует голос, что-то вроде “Один, два, проверка… Один… Один… Один… Один…”

Проповедник сказал: “На злобу дня пеняю: день — бремя гнева. День зол. Изо дня в день, каждый день, от истока и до свершения дней. Почему? Почему день — зол, а ночь, прибежище тьмы, — добро и спасение? Ночью — устав иной, праздный, а днём человек деятелен. И не знает сам насколько благородная праздность души угодна Господу и насколько неугодны ему обезьяньи подскоки, которые вы промеж собой зовёте “благочинным трудом” и “заботою о потомстве”. Блаженны те, кто в забвеньи труда человеческого познает Труд Божий. Днём мы нагие перед соблазном, а ночью — полны решимости и терпения. Днём нечисть выступает прямо, от лица своего, ночью — скрывается от бодрствующих. Днём глаза отверсты, но не видят, ночью же одного вдохновенного слуха довольно, чтобы издалека распознать приближение истины. Молитесь, дети мои, чтобы день ваш стал тишиной, а ночь — бдительным и умным деланием.”

В Тель Авиве, на перекрёстке улицы Алленби и бульвара Ротшильд — киоск, хозяйчик — старый румынский еврей, неумный и жадный, с неожиданно трагическим взглядом и горестно опущенными уголками рта — как у чьей-то посмертной маски.

Через дорогу — русский книжный магазин, где нет новых книг, но есть билеты в театр.

Каждый день в два часа пополудни филологическая дама питерского разлива с неизменной беломориной во рту запирает дверь магазина, пересекает дорогу, берёт в киоске бутерброд с яичницей и присаживается на первую, ближайшую к перекрёстку лавочку на бульваре.

Хозяин киоска появляется в окошке и наблюдает её трапезу.

Раз в тридцать секунд над их головами пролетает самолёт, идущий на посадку в аэропорт Бен-Гурион.

Из здания центрального отделения банка hапоалим выбегают галстучные клерки.

Повсюду снуют посыльные, неся на сгибе локтя мотоциклетный шлем и в свободной руке — папку или большой типографский конверт.

Женщины переходного возраста входят в салат-бар “Природа”.

Полуголые арабские хлопцы с отбойным молотком.

Охранники в страшных чёрных очках, с переговорными устройствами.

Автобусы и автомобили.