Контрольная молитва

Охранник как-то странно глянул на священнослужителя, выкинул сигарету за борт и торопливо двинулся в сторону каптерки. Отец Василий прошел на корму и сел за свободный столик.

Где-то там, внизу, спрятавшись с перепугу в самый дальний угол теплохода, закрывшись телохранителями и оружием, сидел министр Козелков, умудрившийся сам посадить себя в самую жестокую тюрьму, какую только можно измыслить, – в тюрьму собственного страха.

«Он ведь даже жить боится, – подумал священник. – Не то чтобы предстать перед Всевышним». Но ему не было жаль министра, Козелков уже достаточно зрел, чтобы понимать, что делает, а вот эти…

– Будьте добры водочки, – попросил он официантку. – Граммов двести пятьдесят. «Сколько их вокруг, этих почти потерянных для Господа душ!»

В общем-то, для него все закончилось, и можно было со спокойной совестью продолжать жить тем, что по-настоящему имело смысл; думать, любить, пытаться понять, помогать, наконец.

Рядом куражились молоденькие бизнесмены со своими такими же молоденькими и туго упакованными подругами.

– Джон! – пьяно кричала чья-то подруга. – Ну где же ты, Джон! Отстань, дурак! – походя стряхнула она с себя чьи-то чужие, такие же пьяные руки и, покачиваясь, продолжила поиски.

Почему Джон, было совершенно непонятно, как было непонятно и то, зачем это все. Зачем этот пьяный бессмысленный многочасовой вояж по величайшей из рек мира? Зачем этот избыток круто оплаченного валютой куража? Зачем?

Молодость? Но молодость может быть счастлива и самой собой.

Деньги? Пожалуй… Этакий всемогущий зеленый протез счастья, полиграфический суррогат силы. Взять им можно что угодно, и только самую малость они не могут дать – с ними ничего нельзя почувствовать. Но разве можно понять этот их недостаток, если не знаешь, что такое чувство?

– Бажен! – орал кто-то почти в самое ухо. – Бажен! Где ты!

– Сейчас иду! – оторвался было от борта Бажен, но его тошнило от выпитого, и он просто боялся отойти от борта слишком далеко.

– Нет, ну ты чего! Чего ты там застрял?!

– Сейчас! – вполголоса механически повторял Бажен, не в силах отойти от борта даже на метр.

Отец Василий смотрел на растянувшееся во времени и пространстве застолье и жалел этих совсем молодых ребят, не ведающих самых простых, самых фундаментальных истин и именно поэтому запутавшихся даже в собственных понятиях. Они еще были слишком молоды, чтобы отвечать перед людьми за весь тот беспредел, который сейчас творится, но перед совестью-то своей никогда не рано ответить! Неужели их устраивает мир, который они создают – прямо в этот миг?!

Официантка принесла графин и маленькую рюмочку, какой-то салат. Священник неторопливо наполнил рюмку, опрокинул содержимое внутрь, занюхал кустиком петрушки и посмотрел на линию горизонта. Даже такой эта страна была прекрасна.

«Отче! – попросил он. – Прости нам всем, ибо не ведаем, что творим! А паче прочих раба Твоего недостойного, меня…»

Часть вторая

Отец Василий вернулся в Усть-Кудеяр только к вечеру. Ему все-таки пришлось объясняться с начальником охраны министра; сам Козелков был так напуган, что не рискнул встречаться с неизвестным ему лично человеком. Затем он ждал, когда теплоход пройдет мимо всех баз отдыха и, наконец, причалит к пристани областного центра. Потом сорок минут ехал в прожаренном июльским солнцем троллейбусе и более трех часов просидел в здании автовокзала. Все билеты на ближайшие рейсы оказались проданы, и священнику ничего не оставалось, кроме как терпеливо дожидаться своей очереди. Но он был доволен. Все, в общем, закончилось. Господь услышал его молитвы, и люди остались живы, а он смог удержаться на самом краю, отделяющем простительный грех от непростительного, а человека от зверя, алкающего крови.

Отец Василий сразу же поехал к Маргарите, но Ольги у нее уже не застал.

– Уехала ваша супруга, батюшка, – покачала головой Маргарита. – Маялась-маялась и не выдержала. Говорит, сил моих нет больше ждать, домой поеду…

Отец Василий сурово покачал головой, но ничего не сказал. Женская логика удивляла его безмерно; он никогда не мог понять, как можно, сохраняя нормальное житейское здравомыслие во всяческих мелочах, так беспечно относиться к важнейшим вопросам! Ведь было же сказано: сиди у Маргариты! Он быстро распрощался, выскочил на дорогу, остановил первый попавшийся «жигуленок» и вскоре подъезжал к своему дому.