Особенности национальной милиции

Дирола поразила оперативность этих дурковедов. Однако так просто он не собирался сдаваться злобным преступникам.

Голыми руками Зубоскалина не возьмешь.

Быстро сориентировавшись в обстановке, Санек шмыгнул под лестницу, где было настолько темно, что не увидишь собственной вытянутой руки, и затаился. В подъезд вошли. Преступники настолько нагло чувствовали свою силу и безнаказанность, что говорили громко, не заботясь о правилах конспирации.

– Никита, друг, лосось в маринаде был откровенно безвкусным, – трубил толстый радостным, заразительно бодрым голосом. – Разве ж так лосося готовят? И омары, согласись, никуда не годились.

– Должен заметить, Афанасий Михайлович, вы не правы. Омаров готовят у Длинноноговых отменно.

– Вздор. Вздор и блажь. Вам просто нравится Амалия Тихоновна.

А? Признайтесь, голубчик, что это так.

Толстый громко рассмеялся, приведя в колыхание круглый как мячик живот.

Его второй подбородок мелко задрожал в такт ухающим звукам. Уши маленького запунцовели от смущения, и он встрепенулся, как петух.

– Афанасий Михайлович, порою вы бываете просто несносны. Ваши манеры оставляют желать лучшего.

– Но ведь это так, Никита. Признайся, что я прав, каналья ты этакая.

Никита Поликарпович обиженно дернул козлиной бородкой.

– Ты хам, Афанасий, – визгливо вскрикнул он. – Мужлан, как все беспородные интеллигентишки, пытающиеся втереться в общество родовитых дворян.

– Что-о? – взревел возмущенный бас, эхом прокатившийся по пустому подъезду. – Оскорблений не потерплю!

Толстый остановился на середине лестницы, перекрыв проход своему товарищу.

Козлобородый встрепенулся и высоко вздернул породистую головку.

– Твои грязные намеки по поводу меня и честнейшей Амалии Тихоновны непростительны. И я не побоюсь этого сказать, несмотря на твое физическое превосходство. Безродные всегда отличались силою, но вот умом...

– Придется тебе, Никита, взять свои слова обратно, – угрожающе надвинулся на маленького Афанасий Михайлович.

– Ни-за-что!

– Возьми, Никита, не доводи до греха.

– Ни-за... Караул! Убивают, граждане!

– Возь-мешь.

– Спасайте меня, пока не поздно!

Санек резко дернулся, движимый благородным порывом, но вовремя остановился.

Уловка. Какая хитрая уловка, рассчитанная на то, чтобы выманить его из засады. Коварны дурковеды, чтоб их статья покарала. Однако Дирол еще хитрее. Не заставите его раньше времени высунуть нос. Дудки. Парень вжался в стенку, стараясь слиться с нею, и стал ожидать окончания разыгравшегося спектакля.

Оно не заставило себя ждать. Несколько секунд спустя курсант услышал, как легкое тело мячиком покатилось по частым ступенькам, издавая охающие и стонущие звуки. Компактная фигурка, достаточно быстро добравшись до нижнего этажа, гулко стукнулась о пыльную стену, развернулась и закатилась под лестницу, притормозив о зубоскалинские ноги, нервно шевельнувшиеся и отступившие.

– Мыши! – взвизгнул Никита Поликарпович. – Афанасий, ты должен меня спасти от мышей.

Гордый представитель древнейшего дворянского рода, тот, в чьих жилах течет голубая кровь десятков поколений, сжался в неприметный комочек, закрыв голову руками, и, не переставая, визгливо верещал:

– Афанасий, убей ее!

Тяжелые, бухающие звуки спешащих шагов, перепрыгивавших через ступеньки, донеслись до слуха Зубоскалина, и пришла пора Саньку съежиться. Как он хотел сейчас оказаться и в самом деле неприметной мышью, попасть в которую гораздо труднее, чем в высокого курсанта. Толстый ведь разбираться долго не будет. Стукнет со всей дури, а потом только определит, кого он убил.

– Где эта каналья? – угрожающе поведя кулаком, проревел толстый.

Санек в мыслях простился с жизнью, родными, знакомыми. Да, черт побери, и с полковником Подтяжкиным тоже! Тяжелая рука вцепилась в горло и приподняла Зубоскалина на полметра от пола.

– Однако для мыши крупновата, – озадаченно произнес Афанасий Михайлович.

– Вы правы, – синея, прохрипел Дирол. Продолжать скрываться смысла больше не было. Все равно рассекречен.

Толстый осторожно вынес парня из-под лестницы на свет и просиял улыбкой, узнав пойманную жертву.

– Ах какая мышка угодила в нашу мышеловку, – самым располагающим голосом, словно и не было только что ужасной ссоры, произнес он.

– А-а, кх... гр... пых... – попытался что-то сказать Санек, однако с перекрытым кислородом слова не получались.