«Косяк» авторитета

– «Моральной нравственностью» – так не говорят!

– Ты мне зубы не заговаривай, что за хлыщ?

– Почему хлыщ, дядя Гриша? – обиделась за своего избранника девушка. – Вполне приличный человек, юристом работает!

– Вот и расскажи, где этот почтенный человек работает, – не отставал от нее Рублев. – Насколько я успел заметить, он лет на двадцать тебя постарше?

– Не на двадцать, а на восемнадцать!

– А-а! – В восклицании Крытого содержалось такое количество иронии, что Катерина стушевалась. Действительно, аргумент убойный, ничего не скажешь!

– Ладно, я лучше тебе другое скажу. Решился наконец вопрос о моем участии в концерте Яна Сибелиуса. В Хельсинки поедем, документы уже в оргкомитете, – заметила скрипачка, надеясь таким образом сменить тему разговора.

– И приятель твой придет? – смотрящего не так просто было сбить с толку.

– Ну, может быть… А что, нельзя?!

– Меня смущает разница в возрасте.

– Ну и что? Мы же ничего с ним такого…

– Этого еще не хватало! И все же познакомь меня с ним. Хочу лично пообщаться.

– Хорошо, – просто пообещала девушка, не придав просьбе большого значения. В конце концов Антон – взрослый, достойный мужчина, не шпана какая-нибудь! Не стыдно и познакомить. Согласилась она еще и по той причине, что ей надоел этот разговор. Но Григорий почему-то не желал оставлять эту тему – видимо, его природное чутье подсказывало, что тут не все гладко.

– Так где же он работает?

– Антон говорил мне, но я забыла, – ответила Катя. Она попыталась припомнить, но так и не смогла.

– Ладно, а про меня он спрашивал что-нибудь?

– Сегодня спрашивал, когда… когда ты… короче, когда ты в парке нас увидел.

– Что ты ему сказала?

– Сказала, что ты тоже юрист!

Григорий не удержался и хмыкнул, настолько неожиданно прозвучал ответ племяшки. Он посмотрел на свои руки, фаланги пальцев которых были украшены синими перстнями.

«Да уж, юрист, ничего не скажешь! Пять „академий“ и одна – по малолетке!» – Крытый встал и приоткрыл окно. Девушка занялась посудой.

«Взрослеет! – подумал он с небольшой толикой грусти. – Женихи скоро табуном ходить будут! „Скоро“! Уже вот увязался один!»

Крытый прекрасно все понимал, он хорошо помнил себя в молодости. Паранджу на свою любимицу Григорий надевать не собирался, что сделаешь – жизнь! Но увиденный сегодня кавалер Крытому не понравился. Поскольку Рублев обладал обостренным чутьем, он с первого взгляда, просвечивая не хуже рентгена, видел сущность любого человека.

Так вот, хотя он с молодчиком еще ни разу не разговаривал, у него сразу почему-то возникло негативное отношение к нему. Он видел, как тот по-хозяйски обнял Катерину у подъезда и на глазах у всех бабок облизал ей ушко.

«Опытный кобель, – решил смотрящий, – к девчонке сопливой клеится!»

Катю он решил пока не расстраивать.

«Потихоньку объясню этому „кавалеру“ при случае, что да как, – решил про себя Григорий, дымя сигаретой в открытое окошко, – думаю, не дурак. Поймет. Да-а! Невеста! – окинул Рублев внимательным взглядом ладную фигурку Катюшки. – Отдам замуж, одному куковать придется! Да и не беда – привычка есть. И так всю жизнь, почитай, один, без семьи! Век возле себя все одно не удержишь – у нее своя судьба, своя дорога в жизни! Нужен ты ей больно, урка старый!»

Катя закончила с посудой и взяла на руки кошку. Та довольно заурчала.

– Так что там с твоим загранконцертом? – вернулся к прежней теме Рублев.

– Нормально. Говорю же, что после Питера – сразу в Хельсинки.

– Я тоже с тобой поеду. А то, как я погляжу, тебя без присмотра уже оставлять нельзя.

– Дядя!..

– Ладно, шучу, шучу! Вот посмотри, – вспомнив про сегодняшнюю покупку, Григорий достал пакетик с украшениями. – Как раз к твоим концертам!

– Ой, дядя Гриша! – обомлела девочка, когда увидела гарнитур. Цепочку с кулоном она тут же повесила поверх платья и, чмокнув благодарно довольного Григория в щеку, побежала вертеться перед зеркалом.

«Надену сиреневое платье и посмотрю, как с ним!» – восторгу Катерины не было предела.

Переодеться девушка не успела. Из спальни она услышала, что на кухне что-то грохнулось, и дядины непечатные комментарии по этому поводу:

– …твою мать, паскудина, прости господи! Чтоб тебя, зараза, трижды подняло и ахнуло!

Девушка поспешила на кухню, понимая, что причина беспокойства может быть только одна.

Навстречу ей молнией пронесся белый комок и скрылся под кроватью.