Париж.ru

– Слушайте, – сказал Мирослав, – давайте так. Я схожу с вами в полицию, но сначала зайдем тут в один дом, ладно? Я оставлю там чемодан. Меня там, правда, не ждут, в том смысле, что я приехал неожиданно, но да ничего, надеюсь, как-нибудь все обойдется. Это недалеко и недолго, договорились?

В самом деле, он готов был помогать ближнему своему, но не прежде, чем о себе позаботится. Ну не мог он больше находиться в неизвестности, он должен был как можно скорей увидеться с Николь! А потом можно заняться и проблемами Шведова. И добавил для очистки совести:

– Кстати, там нам могут посоветовать, в какой именно комиссариат идти. Вы не возражаете?

Шведов кивнул, однако Мирослав сомневался, что он слышал хоть одно слово. Судя по лицу парня, тот и о своих украденных документах мгновенно позабыл. «Волшебство Парижа» смяло его, парализовало, полностью подчинило себе, и, заглянув в его совершенно ошалелые глаза, Мирослав вдруг ощутил внезапный приступ симпатии к навязавшемуся соотечественнику. Этакий детский восторг! Пожалуй, с этим простодушным, восторженным мальчишкой будет даже приятно пообщаться. Глядишь, он отвлечет Мирослава от его собственных проблем, вот они и квиты будут.

Баш, так сказать, на баш!

Вениамин Белинский. 1 августа 2002 года. Нижний Новгород

Во дворе под деревьями стоял светленький автобус с надписью «МЧС», и фельдшерица Валя пробормотала:

– Ишь, какие швыдкие! Уже тут!

– Думаешь, они в ту же квартиру? – поглядел в окно Вениамин. – То есть там настолько плохи дела?

– Ничего, нас не запугаешь! – Валя схватила тяжеленький чемоданчик и ринулась в подъезд. Воздух, чудилось, посвистывал, разрезаемый ее мощным, тугим телом, в котором было как минимум девяносто кэгэ живого веса – и при этом, чудилось, ни грамма лишнего жира. И вся она была такая стремительная, проворная, яркая, свежая, ну в точности валькирия, какими их всегда представлял себе Вениамин. И не он один, судя по всему: высокий светловолосый парень в форме МЧС, стоявший на площадке пятого этажа с газовым резаком в руках, при виде Валентины сделал большие глаза и сказал:

– Ого! Откуда этакая Брунгильда?

Валентина смерила парня надменным взглядом, потом оценила его рост, ширину плеч и стать, и глаза ее вспыхнули зазывной улыбкой, но тотчас она заметила обручальное кольцо на его правой руке – и вновь приняла сугубо деловой вид (одним из правил, свято исповедуемых Валентиной, было: ни за что не иметь дела с «женатиками»!). Только теперь она взглянула на подоспевшего Белинского и сказала:

– Да, правда, наше место занято.

Веня, впрочем, и сам уже увидел снятую с петель железную дверь с номером пятьдесят один, причудливо намалеванным синей и белой красками. Именно в квартиру пятьдесят один этого дома по улице Ошарской и была вызвана бригада «Скорой». Позвонили соседи, обеспокоенные тем, что давно не видели восьмидесятипятилетнюю Анну Ивановну Федину, а сын ее на звонки дверь не открывает, ни с кем не желает общаться. Только по ночам выходит прогуляться вокруг дома. Но ночами к нему подходить страшно, ведь он не в себе с детства, как объяснили соседи, убежденные: что-то здесь нечисто...

Наверное, нечисто, если понадобилось дверь срезать с петель!

– Живы они там? – спросил Вениамин, и парень уклончиво пожал плечами:

– Да так, частично.

Готовясь к самому худшему, Белинский шагнул в коридор – и первое, что увидел в почти пустой комнате без занавесок, – это очень худой немолодой мужчина, который сидел спиной к двери. Сидел он перед мольбертом и сильно, резко прижимал к холсту то одну, то другую кисть, отчего все полотно было покрыто пятнами мрачно-коричневой и тускло-зеленой краски. В комнате не было никакой мебели, кроме старого, продавленного дивана с обивкой неопределенного цвета, колченого грязного стола, заваленного кистями, смятыми тюбиками, грязными тряпками и скомканными газетами, шаткого табурета, уже названного мольберта, явно самодельного, и развешанных тут и там, а также стоявших на полу холстов без рам. Все они были покрыты разноцветными пятнами, причем самого мрачного колера. Психиатр сказал бы, что художник находится в постоянно депрессивном состоянии, если выбирает только черные, коричневые, мрачно-зеленые тона. А впрочем, у нездоровой психики свои законы, в том же, что художник явно ненормальный, Вениамин перестал сомневаться еще раньше, чем вошел в соседнюю комнату, столь же убого обставленную, и увидел на диване труп. Очевидно, это и была Анна Ивановна Федина, о которой забеспокоились соседи.