Париж.ru

– Не переводите пока то, что я вам сейчас скажу, – приказал Шведов, – просто посмотрите на нее внимательно. Вы когда-нибудь видели более хорошо сохранившуюся жертву бандитского нападения? Я лично – нет. На ней не только нет ни царапины, но и ни пылинки. Ни осколка стекла или фарфора, а между тем в полуметре от нее – настоящее кладбище антикварных стекляшек. Это раз. Пункт второй. Компьютер в соседней комнате выключен.

– Ну и что? – нахмурился Мирослав.

– Она сказала: «Мы с Николь сидели в соседней комнате у компьютера, она искала нужный файл, когда в дверь позвонили и Николь пошла открывать». Вряд ли она бы выключила компьютер. А он, повторяю, выключен. Хотя, по идее, должен быть включен.

– А может быть, нападающие?.. – заикнулся Мирослав.

– Ага, понимаю, – саркастически ухмыльнулся Шведов. – Заботясь о сохранении энергоресурсов? Ну ладно, допустим. Мне странно, правда, что, силком вытаскивая Флоранс из соседней комнаты, там не уронили на пол ни одной безделушки, не смели со стола ни листка бумаги и не забыли выключить компьютер. Но бог с ним, со всем этим. Предположим, я придираюсь. А как быть с ее юбкой и чайником? И вот с этими часами? И с кружкой, которую она так изящно расколотила на наших глазах?

– Не понял... – в очередной раз сказал Мирослав. – А что с часами и всем прочим?

– Вы эти часы раньше видели?

– Ну.

– Они шли? Или просто так – бесполезная деталь интерьера?

– Шли, шли! Мсье Брюн страшно гордился, что сохранил эту семейную реликвию в хорошем состоянии и на ходу.

– Отлично. Часы остановились без четверти три. Почему? Элементарно: их именно в эту минуту грохнули о пол. Между тем наша красотка уверяет, что нападение произошло час назад. Если так, часы должны были остановиться в четыре.

– Ну, может быть, у них кончился завод чуть раньше, вот и все, – сказал Мирослав.

– Да? – вскинул брови Шведов. – Хорошо, побудьте немного адвокатом дьявола. Договорились. Предположим, с часами мы выяснили. А как быть с чайником?

– А что с ним такое?

– Да он еще совершенно теплый.

– И что?

– Девушка уверяет, что чай они с вашей подружкой не пили, а между тем я дважды заострил внимание на этой детали.

– Да ну, большое дело! – фыркнул Мирослав. – Николь грела чай для себя. Но вместе с Флоранс они его не пили. Странно, конечно, что чайник до сих пор не остыл, но...

– Посмотрите на чашку, – перебил Шведов. – Вернее, на осколки. На них еще виден довольно яркий отпечаток этой жуткой лиловой помады – такой же, как на пластыре.

– И что? Она ведь на наших глазах отпила из этой чашки, – начал злиться Мирослав.

– Конечно, – кивнул Шведов. – Но вся штука в том, что, когда я принес воду в этой чашке, на ней уже был след помады. И она мгновенно это просекла. Поэтому и уронила чашку, сделав вид, что это произошло нечаянно. А между тем, напоминаю, я дважды спрашивал ее, пили ли они с Николь чай...

– Да что в этом криминального? – фыркнул Мирослав. – Вы как-то все странно выворачиваете. Ну, не пили они чаю, не пили, девушка просто выпила воды на кухне – и забыла об этом. Ведь в этой несчастной чашке не было остатков чаю, верно?!

– Не было, – не стал спорить Шведов. – Чашка стояла в мойке – такая, как есть, с этим ужасным отпечатком накрашенных губ. А в раковине валялся пакетик с чаем. Девица выпила чай, небрежно ополоснула чашку, а пакетик поленилась выбросить в мусорное ведро. Судя по всему, эта Флоранс – ужасающая неряха. Недаром же она уселась прямо на грязный, заваленный мусором пол!

– В каком смысле? – насторожился Мирослав, отступая на шаг от Шведова, потому что ему почудилось, будто его новый приятель слегка заговаривается. – Как это – села на пол? Когда?

– Непосредственно после того, как ее подельник устроил тут вот это кораблекрушение. – Шведов широким жестом обвел творившийся вокруг кошмар. – Флоранс в это время попивала на кухне чаек. Потом она пришла, села в угол и подставила свои красивые ручки, чтобы их связали, и сексуальный рот – чтобы его заклеили пластырем. Но не думаю, что она долго просидела: все было сделано незадолго до нашего появления, а это означает, что нас, вернее вас, выслеживали по пути из аэропорта. Так что Флоранс не больно-то утомилась сидеть тут в уголке.

– Да с чего вы взяли?! – вскричал Мирослав.

– Да с того, что у нее юбка сзади вся в грязи! – крикнул в ответ Шведов и похлопал себя по заднице. – Вот на этом самом месте! Значит, она обосновалась в уголке, когда в комнате уже была эта свалка! А также взгляните на подошвы ее босоножек! – Шведов слегка пнул носком башмака обутую в плетеную сандалию ногу Флоранс, и та брезгливо попятилась. – На них тоже осколки и грязь! Она ходила по комнате, когда тут уже был устроен весь этот шурум-бурум! Понятно? Неужели вы еще не поняли, что ее слова – вранье от начала до конца?!