89  

«Особый московский шик! – Веня растянул губы в незримой миру ухмылке, услышав мат. – Настоящий столичный стиль!»

Женщина медленно, осторожно пробралась в темноте мимо Вени, обдав его запахом духов – хороших, с первого вдоха чувствовалось – дорогих, вот разве что чуть-чуть сладковатых и тяжеловатых. А впрочем, ничего, терпимо!

Поскольку лестница была пусть тускло, но все-таки освещена, женщина поднималась довольно быстро, и Веня толком не разглядел ее. Однако стало ясно: она невысока ростом, плотная, очень коротко стриженная. Весь облик ее излучал напористую силу. Хотя нет, слово «излучал» сюда совершенно не подходило. Оно предполагает свет, а в облике этой женщины было что-то темное, мрачноватое. И все-таки силы в ней присутствовало немало, это даже с закрытыми глазами ощущалось.

Вот она поднялась на второй этаж – и Веня из своего укрытия услышал длинный звонок.

Неизвестно, кто ждал звука открывшейся двери с большим трепетом: эта женщина или сам Веня. Неведомо, что испытала она, однако Веня вздохнул с облегчением, когда не услышал этого звука.

Еще один звонок... Так, что делает человек, который к кому-то приехал и не застал его дома? Правильно, начинает расспрашивать соседей.

Вот это, по мнению Вени, было излишним. Поэтому он выступил из своего укрытия, взбежал на несколько ступенек:

– Извините, вы что, Сорогина ищете?

На него взглянули маленькие, настороженные глазки – кажется, темные, но, впрочем, лампочка светила кое-как, и ручаться насчет цвета глаз незнакомой женщины Веня не мог. Волосы у нее были, кажется, светлые, но это ладно, а вот светлые джинсы ей носить не следовало, с ее-то «галифе» на бедрах! А эту обтягивающую трикотажную кофточку с широкими поперечными полосами – и подавно.

Загадочно... Веня, сказать по правде, надеялся, что в основе ее приезда лежит хоть какой-то романтический интерес. Но о какой романтике можно говорить применительно к даме с такими плечами и таким пронзительным взглядом? Вене почудилось, что она пригвоздила его этим взглядом к стене, словно бабочку на картонку, и сейчас начнет отрывать крылышки.

– Вы кто? – Голос ее по телефону звучал мягче. Сейчас же он показался еще ниже, еще грубей.

– Да я... да сосед, – неожиданно для себя сказал Веня.

Нет, ну а в самом деле – кем отрекомендоваться? Доктором со «Cкорой» – тем самым, который констатировал смерть ее приятеля?

– Врешь.

Этот внезапный переход на «ты» ошеломил церемонного Веню куда сильнее, чем то, что его мгновенно изобличили.

– Это еще почему? – возмутился он, призвав на помощь весь свой артистизм.

– Потому что здесь живет Шведов. Ни о каком Сорогине здесь и слыхом не слыхали, понял?

Ох, какое пренебрежение звучало в ее голосе! Ну да, для этой столичной мегеры (Веня помнил, помнил рычание на автоответчике!) он всего лишь еще один «мальчик с горьковского Автозавода». Та антипатия, которую Веня ощущал к ней с первой минуты, обострилась донельзя. Теперь главным казалось одно: поставить ее на место, дать понять, что она – на чужой территории, а значит, играть придется по правилам именно этой территории – провинции, глухомани, Автозавода, а вовсе не по правилам столичной элитарной тусовки, которую представляет эта коротконогая тетка с увесистыми бедрами и каменным голосом. И поэтому Веня пошел с козырей.

– Госпожа Голдфингер, я полагаю? – спросил он самым высокомерным тоном, на какой только был способен.

Валерия Лебедева. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа

Ей казалось, что такого утра в ее жизни не было никогда.

То есть конечно – не было! В том смысле, что каждое новое утро – небывалое, причем не только для Леры, но и для любого человека. И все-таки...

Это было утро пробуждения для чуда.


Во сне затыкалочки вывалились из ушей, и Леру разбудил перезвон часов, которые пробили восемь раз.

Восемь?! А дома, в Нижнем, уже десять. Ничего себе, поспала она...

Выбралась из-под одеяла, подошла к окну. Закрыты были только ставни, сквозь щели в комнату проникала чуточку влажная прохлада.

Лера приотворила ставни.

Ночью лег туман, но сейчас он опускался, высвобождая для солнечных лучей вершины деревьев и островерхие крыши. Влажно блестел асфальт на площади перед домом, сверкали бока черного «Фольксвагена», стоявшего перед дверью. Наверное, на нем приехали Мирослав с этим... Алексом.

Лера прислушалась. Полная тишина, полнейшая! Наверное, все еще спят. А у нее сна ни в одном глазу. Ее так и распирает жажда деятельности. Эх, сейчас бы уборку затеять, вытрясти из этого дома пыль веков! Вряд ли получится, она всех перебудит, но невозможно, невозможно сидеть без движения и ждать, пока остальные проснутся!

  89  
×
×