Доноры за доллары

Штейнберг подошел к двери и закрыл ее ключом на два оборота. После чего подошел ко мне и сел в кресло рядом.

– Ну, что, Борис Иосифович, сами мне все расскажете или нам нужно дождаться людей в форме? – сказал я, решив форсировать события, пока он не опомнился.

– Да, Ладыгин, я в вас ошибался. То, что вам эта дура наболтала, не имеет особого значения – заткнуть ее у меня возможность есть. Но вот то, что вы говорите...

Штейнберг вдруг рассмеялся.

– А знаете, Ладыгин, дело в том, что я вас подозревал, как главаря этой банды.

Теперь очередь удивляться была за мной. Он что, решил меня переблефовать? Напрасно!

– Что вы имеете в виду? – с сарказмом спросил я.

– Как – что? В клинике происходят непонятные события, темные, и при этом ваша весьма заметная фигура засвечивается рядом – постоянно. А потом исчезают некоторые документы и всплывают у вас в кабинете. Что вы мне прикажете думать?

– Все это у вас, конечно, очень стройно получается. Но почему, если вы меня подозревали, сразу не приняли никаких мер? Почему вы позволяли, чтобы у вас под носом происходили преступления? Я, например, думаю, что произойти это могло только по одной причине – вы в этом были замешаны. Я, например, располагаю сведениями, что именно вы организовывали связь с заказчиками.

Я снова тыкал пальцем в небо, но игра стоила свеч!

– Вы шутите! – еще сильнее побледнел Штейнберг. – Может быть, это немного неточные сведения. Сказать вам откровенно, такое предложение ко мне поступало. Пришел однажды импозантный господин с вощеной бумагой в руках. Пытался подсунуть мне контрактик на энную сумму – на оказание определенных медицинских услуг. Я его, конечно, сразу же попытался выставить. А он долго надо мной измывался и пообещал, что, в случае чего, я лишусь клиники. Они ее передадут в МВД или Министерство обороны – я точно не помню, честно говоря. Я, конечно, понимал, что просто так они не отстанут и пойдут другим путем. Через низы. И не мог им помешать – просто боялся. Хотя пытался выследить, через кого они держат связь и действуют в нашей клинике. Честно говоря, все организовано было – комар носа не подточит. Единственная моя удача в этом деле – увольнение Карташова. У меня давно имелись серьезные опасения на его счет... Потом... Потом все опять вышло из-под моего контроля. А потом мне подвернулись вы. Оказывается, все не так-то просто. Как же я мог забыть, Ладыгин, что вы скорее гоняетесь за преступниками, чем водите их за собой.

– Очень интересная история, только что-то она не вызывает у меня доверия, – соврал я, не желая терять преимущество нападения. – Само собой, на данный момент я вас отдать в надежные руки властей не могу. Но если вы будете продолжать настаивать на моем увольнении, мне просто придется это сделать. И, знаете, хоть вы и не высокого мнения об Инне, вам придется несладко, если она подаст на вас в суд, а она подаст.

Я встал, желая срочно уйти.

– Ладыгин! Одна-единственная просьба: не говорите никому обо всем, пока, во всяком случае, – непривычно мягко попросил меня Штейнберг.

Я обещал.

«Бедняга! Он все еще пытается спасти свое доброе имя! И я его очень хорошо понимаю», – думал я, доставая из-за пазухи и выключая диктофон.

* * *

Головлев быстро среагировал и отскочил, а злой и оттого невнимательный Воронцов с грохотом влетел в квартиру, чиркнув клинком по косяку.

– Ого! – весело воскликнул Головлев. – Отелло тут как тут!

Он осторожно обошел упавшего Кирилла и захлопнул дверь.

– Что, уродец, тебе покоя не дает, что я деру твою козу? Или ты денег пришел попросить? Я ж передавал с Людкой – тебе мало? Кстати, она у тебя молодец, классно работает! Я когда их с Лямзиным кульбиты из шкафа снимал, думал, сам обкончаюсь. Так что зря ты ее упустил – нормальная самка. – Он издевательски засмеялся, держась, однако, от Кирилла подальше.

Тот зарычал и ринулся на Головлева. Головлев увернулся, одновременно перехватив правую руку Кирилла с зажатым кортиком, и резко вывернул ее. Кирилл вскрикнул и разжал ладонь. Клинок, звеня, упал на пол. Головлев отшвырнул его подальше, сгреб в охапку барахтающегося Кирилла и втолкнул его в ванную, быстро заперев за ним дверь. Дверь и запор были достаточно крепкими, но на сколько их хватит?

Из ванной доносились крики, звон бьющихся флаконов, дверь сотрясалась.

– Да-а, – задумчиво протянул Головлев, повязывая у зеркала галстук. – Пропала ванная!

Он минуты две постоял рядом с дверью, наблюдая, как постепенно ослабевают болты на запорах. Головлев оглядел квартиру, представляя, что с ней станет, когда обезумевший дурак вырвется на свободу. Квартиру было немного жаль, но глупо жалеть то, что покидаешь.