Доноры за доллары

– Ну, а вы-то тут при чем?

– Вот и я сперва не понял. А они мне карточку суют в нос. Оказалось, это мой пациент. Он ко мне приходил накануне с жалобой на желудок. Я послал его на гастроскопию. Посмотрели – все нормально, здоров, как бык, только кислотность слегка повышенная. Поводов для беспокойства не было никаких – не было у него язвы. Я ему, естественно, профилактические процедуры прописал и отпустил подобру-поздорову. А его на следующий же день – на «Скорой» к нам. Как такое может быть – никто не знает. Да еще у него сердце слабое оказалось. Они на меня: почему кардиограмму не сделал? Интересные такие! Я же его на операцию не посылал, правильно? Передо мной такая задача не стояла. А они бы и сами могли подсуетиться, если такие умные.

– Вы им так и сказали? – ужаснулся я.

– Нет, конечно, – успокоил меня Юдин. – Но я им настоятельно посоветовал разобраться с хирургом. Только, видимо, я крайним и останусь.

– Прекрасно, прекрасно! – протянул я. – Никуда отсюда не уходите. А лучше – идите пока к моргу, а я попозже спущусь. В разбирательстве подобного рода, как показывает опыт, лучше действовать, не теряя ни минуты!

Я оставил недоумевающего Юдина и понесся к Штейнбергу. Постучавшись и войдя, я с порога начал свою разгневанную речь:

– Борис Иосифович, я не понимаю – что у нас происходит?

Главный буквально окаменел в своем огромном кресле от неожиданности. Я понял, что Юпитер сейчас отлупит обнаглевшего быка, но мне было уже нечего терять – либо пан, либо вообще – выгонят.

– Интересная картина получается – люди мрут под ножом хирурга, а влетает за это исключительно терапевтам. Очень логично! Вы же сами знаете, что это не первый случай подобного рода, так почему же обвиняют человека, который имеет к его смерти весьма косвенное отношение?

– Постойте, Ладыгин! Вы что-то совсем зарвались. Ваш терапевт просмотрел язву у пациента, и он в результате оказался на том самом хирургическом столе, на котором и умер, – это факт, с которым не поспоришь.

– То есть вы доверяете сведениям, которые поступили к вам от хирурга, а то, что сам лечащий врач утверждает обратное, – этого вы во внимание не принимаете?

– Но, милейший, ваш врач уже однажды прокололся – как я могу ему верить? А в хирургии у нас работают люди опытные, с безупречной репутацией – если не считать вашего друга, но он теперь под наблюдением завхирургией.

– При чем тут кто и сколько заслужил? Нужно разобраться до конца, иначе мы никогда ничего не поймем. Ни того, отчего умер этот мужчина, ни того, кто забрал труп той девушки!

– Вы хотите сказать, что эти случаи как-то взаимосвязаны? Вы просто бредите, дорогой мой. Ваши успехи на почве всяческих расследований немного повредили вашему здравому рассудку – и это печально. Если вам мерещится везде преступный замысел или у вас просто руки чешутся набить морду каждому подозрительному в этой клинике, то, боюсь, мне придется вас рекомендовать на место районного следователя, а ваш пост передать человеку, более для него подходящему, – весомо закончил он.

– Делайте со мной что хотите, Борис Иосифович, только разрешите присутствовать на вскрытии, – покаянно попросил я.

– А вскрытие уже произвели – прямо сразу, – спокойно отозвался он.

– Тогда пусть произведут еще раз – нужно же еще освидетельствование судмедэксперта. Вот давайте и облегчим ему работу. Пока родственники труп не забрали, – настаивал я.

– Хорошо, Ладыгин, если вы хотите закончить свою трудовую деятельность подобным фокусом, дабы войти в анналы, то можете доставить себе подобное удовольствие!

– Благодарю вас, уважаемый Борис Иосифович! Ну, я пойду в морг?

– Постойте, Ладыгин, не спешите. В морг вы пойдете в сопровождении завхирургией и патологоанатома, иначе – мало ли что в вашу буйную голову придет?

* * *

Мы стояли и молча смотрели на все это, не понимая, что же такое происходило здесь. Завхирургией был очень бледен, Юдин едва сдерживался от истерического смеха, а я смотрел на вспотевшего патологоанатома и понимал, что тот еще меньше меня что-либо понимает. А ему-то как раз и был задан сакраментальный вопрос:

– И что это означает?

– Это вы у меня спрашиваете? – ошарашенно спросил патологоанатом у завхирургией.

– А у кого же? У завтерапией? – съязвил тот, расстегивая верхнюю пуговицу халата.

Я разглядывал разрезанный труп и чувствовал себя очень дурно. В образовавшийся в брюшине просвет можно было видеть, что у мужчины отсутствовала добрая половина внутренних органов.