Доноры за доллары

– Может, не стоит? Смотри, как его отделали, – у него может быть что-нибудь сломано. Но пульс вроде восстановился, – возразил ей мужской голос, и рука исчезла с моего горла.

Я с облегчением вздохнул: это были не мои враги, явно. Полез в карман и достал блокнот. Вытащив из него визитку, протянул своим спасителям:

– Позвоните, – прохрипел я.

Девушка взяла визитку с номером нашей клиники и исчезла из поля моего зрения, наверное, к телефону-автомату. Молодой человек остался со мной и старался развлечь меня разговором, пытаясь отвлечь меня от ощущения глобальной боли:

– Это ничего. Если в себя пришли, значит, выживете. Здорово они вас. Из-за денег?

Я попытался покачать головой и почувствовал, как дурнота подкатила к самому горлу.

– Вы не шевелитесь, – сказал парень. – Сейчас Лена врача вызовет, и все будет хорошо.

Очевидно, благодаря этой парочке, которая случайно спугнула преступников, я и остался жив. Прошло еще немного времени, вернулась Лена и объявила, что сейчас приедет «Скорая».

Она действительно приехала, и, увидев бегущих по подворотне Фесякина и Колесняка с носилками, я понял, что сейчас могу позволить себе провалиться в бездну бессознательного состояния. Перед этим я еще раз поблагодарил моих спасителей и велел немедленно позвонить мне, когда они только смогут.

Последнее, что я услышал, было:

– О, так это же наш завтерапией! Мама дорогая! Вот это ему досталось!

* * *

Главный стоял посреди своего кабинета и просматривал факсы. Зам сидел в кресле, зажмурившись от непривычно яркого света неоновых ламп.

– Что пишут? – наконец спросил Зосимов, когда его глаза привыкли к свету.

– Разное, – уклончиво сказал Козлов, шурша бумагами. – Но все больше – вести добрые. Вот, например, Отто Ланберг нам посылает пламенный привет и уверяет, что валютный перевод поступит на наш расчетный счет в течение нескольких часов. Операция прошла успешно, и господин такой-то чувствует себя нормально. Обещает непременно навестить гостеприимную страну, как только сможет.

Зам криво усмехнулся. Ему приходилось работать с разными людьми, но он все равно никак не мог привыкнуть к грубому юмору своего начальника. Откуда в директоре бралось столько низкопробных шуточек, воспитанник МГИМО Леня Зосимов никак не мог взять в толк. Впрочем, все компенсировалось зарплатой...

Главный между тем продолжал:

– А господина Ланберга скоро можно ждать в гости. И не одного – понимаешь, о чем я?

Зосимов понимал.

– Что, Дмитрий Анатольевич, будем расширяться?

– Да, голуба, пора. Наше с вами предприятие набирает обороты. Сеть доставки отлажена, деньги из Осло текут на наш счет, оттуда – нужным людям, которые довольны и сыты... Что ж, пора выходить, так сказать, на мировую арену. А пока нужно позаботиться о том, чтобы нашим дорогим гостям понравилась наша скромная обитель. Я буду отзванивать в банк, а вы отдайте нужные распоряжения, готовьте там апартаменты, закупайте вина...

– Осмелюсь напомнить, Дмитрий Анатольевич, что у нас битком...

– Какого хрена вы мне голову забиваете такими пустяками? Битком – так всех на фиг!

– Ну, как же – клиенты, проплачено...

– Это вот эти гопники во главе с уголовниками – клиенты? Не смешите меня, Зосимов! Я ясно выразился – всем до свидания. А будут возражать – позовешь меня...

Зосимов молча поднялся и пошел исполнять повеления великого и ужасного.

* * *

Переодевшись в светлую униформу, стилизованную под русскую народную одежду, только более функциональную, Дима приступил к исполнению своих не шибко интересных обязанностей. Натереть паркетные полы в коридорах, убраться в туалетах, после обеда пройтись по гостиным и холлам, сменить цветы, вымыть пепельницы, расстелить новые салфетки и разложить в комнатах отдыха свежие журналы.

При этом от него требовалось быть тихим, незаметным, не попадаться жителям санатория на глаза, а потому действовать ему предстояло только ранним утром, после обеда, когда все отдыхали, или же глубокой ночью. Он мог уходить после смены домой или же ночевать в крошечной комнатенке для хранения инвентаря.

После первого дня работы, который прошел под пристальным наблюдением кастелянши, Дима был отмечен как работник исполнительный, а самыми ценными качествами, которые были у него выявлены, оказались молчаливость и безропотная покорность.

Поэтому он очень приглянулся его непосредственной начальнице, и с ее подачи управляющий дал Диме «добро» остаться здесь на какое-то время.