Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

Если же дамы все-таки великодушно примут на веру теорию о моей, так сказать, мистической сущности… Люди, как правило, боятся призраков, даже взбалмошные барышни, коротающие досуг за спиритическими сеансами. Если разобраться, начинающие адепты столоверчения боятся призраков куда больше, чем среднеарифметический рядовой гражданин, порожденный химерами статистических выкладок. Смутная вера у них уже есть, а опыт, законный отец невозмутимости, еще отсутствует.

Я улыбнулся женщинам, стараясь вложить в эту улыбку все неизрасходованные запасы дружелюбия и нежности – единственное, что я мог противопоставить их настороженной взвинченности. Потом медленно подошел к одному из окон – тому, что выходило на юг, где линия горизонта взрывалась белыми брызгами далеких Альп, заснеженные вершины которых ежевечерне поливают прозрачным сиропом лунного света, и открыл его, неторопливо и осторожно: грохот и звон, которые, судя по всему, весьма по вкусу ветру, не способствуют созданию теплой доверительной атмосферы.

– Не надо открывать окно. Такой сквозняк…

– Это был не сквозняк, а ветер, – мягко возразил я. – Он начнет дуть, когда захочет, окна тут ни при чем… Сегодня волшебная ночь, правда?

– Правда, – эхом повторила Алиса. Немного помолчала и спросила, испытующе заглядывая в глаза: – А ты действительно призрак?

– Ага, – подтвердил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и обыденно. – И вы сами это знаете. По крайней мере, чувствуете, что так оно и есть. А чему и доверять, если не собственным ощущениям – разве нет? В каждом из нас живет маленький мудрец, который всегда знает, что к чему, но ему почти никогда не дают высказаться… Так что все правда. По крайней мере, еще полчаса назад я действительно был призраком. Сидел в красном кресле в холле, дремал, а иногда просыпался и наблюдал за жильцами. В последнее время – за вами. Не сердитесь: не так уж много развлечений у призраков… Разумеется, я не знаю, чем вы занимались, когда отправлялись в свои комнаты, или уходили на прогулку. Только пока вы сидели в столовой, на веранде или проходили через холл… Замечу, что ваша беседа о Сэлинджере произвела на меня совершенно неизгладимое впечатление. Прежде я как-то не задумывался о том, куда пропал без вести первый Холден Колфилд…

– Подождите, – остановила меня Юстасия. – Вы читали Сэлинджера? Призраки читают книги? Вот это новость!

– Все не так просто. Большую часть времени я дремал, сидя в этом самом кресле, и мне снились сны. Разные сны. В некоторых снах я был настоящим живым человеком и жил довольно обычной жизнью: ел, гулял, зарабатывал деньги, веселился с друзьями, влюблялся, ходил в кино… И разумеется, читал книги. Очень много книг. Мне, знаете ли, снилось, что я – заядлый читатель… Если честно, я не уверен, что это были просто сны. Возможно – воспоминания. Как бы то ни было, моя память хранит информацию о том, что я читал Сэлинджера. А откуда взялись эти воспоминания, тут уж мне не разобраться… – Я с наслаждением вдохнул ароматный ночной воздух и улыбнулся: – Вы представить себе не можете, какое это удовольствие: быть живым человеком! Столько интересных ощущений… Взять хотя бы этот запах – господи, я уже забыл, для каких изощренных наслаждений создан человеческий нос!

– Что ж, тебе, в отличие от нас, есть, с чем сравнивать, – примирительно сказала Алиса. Мне с самого начала показалось, что уж кто-кто, а она относится к моим словам с полным доверием.

«Она старше всех и дольше всех жила в ожидании чуда, – подумал я. – Когда тебе пятьдесят, а никаких чудес в твоей жизни еще не было и вроде бы не предвидится, ожидание становится требовательным и неистовым, и разум готов в любую минуту уйти, обиженно хлопнув дверью… Так что она заранее была согласна поверить во что угодно, в том числе и в призрака, явившегося в разгар спиритического сеанса, – почему нет? Что ж, иногда доверчивость может оказаться мудростью – если очень повезет…»

– Что это? – вдруг спросила Лиза. Она сделала шаг в сторону окна и остановилась, не решаясь приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. – Там кто-то поет?

– Где? – переполошилась Алиса. Юстасия замерла, прислушиваясь.

Я тоже напряг слух: до сих пор я был так увлечен разговором, что на другие вещи моего внимания попросту не хватало. Где-то очень далеко – на другом берегу озера Шёнзее, или в лесу, за полями для гольфа, или на небе – звучали негромкие высокие, но не женские и не детские, скорее уж бесполые, голоса. Они выводили какую-то очень простую, но чарующую и смутно знакомую мелодию – я не мог толком разобрать ее рисунок, слишком уж издалека она доносилась.