Безумное танго

– Кто там? – еще раз хрипло выкрикнула Варвара Васильевна, хотя что-то подсказывало ей: не стоит больше «ктокать», на площадке никого нет. Пусто, только этот ледяной ветер, это дыхание сырости, словно бы вырвавшееся из разверстой могилы…

Варвару Васильевну вдруг затрясло. Она обхватила руками голые плечи, но тут же выпрямилась, вскинула голову.

«Не сметь!» – мысленно приказала себе, пытаясь успокоиться, – и ее аж шатнуло к стене от неожиданности, когда телефон вдруг снова разразился звонками.

Варвара Васильевна сняла трубу и поднесла ее к уху.

– Алло?

До чего беспомощно, жалко звучит голос! А в трубке, конечно, тишина… Нет! Кто-то вздохнул – чуть слышно, сдавленно, словно на горло говорившего налегала чья-то тяжелая рука, а потом пробормотал:

– Зачем… зачем ты меня убила?..

Варвара Васильевна швырнула трубку на рычаг и отскочила от телефона так, что ударилась спиной о стену.

Вот чего ей не хватало, чтобы протрезветь, – боли!

Потирая ноющий локоть, она смотрела на телефон и заставляла трясущиеся, какие-то резиновые губы растягиваться в усмешке. Конечно, конечно, ее ведь предупреждали, что и родня, и дружки того подонка не успокоились, да Варвара Васильевна и сама помнила, как они грозили ей в кабинете судьи до тех пор, пока эта молодая женщина не припечатала стол ладонью и не крикнула:

– Уймитесь, безумные вы люди! Кого, по-вашему, первым притянут к ответу, если с Громовой что-то случится?

И только тогда вся эта свора притихла, но не перестала жечь Варвару Васильевну мстительными взглядами. Она уже давно ждала какой-то пакости, даже удивлялась, что ее оставили в покое, и вот теперь… Наконец-то!

Ей стало легче дышать. И смешок все-таки сорвался с дрожащих губ: призрак, который звонит по телефону? Выходит из могилы, отряхивает с себя сгнившие стебли похоронных цветов и комья земли, крадется к кладбищенским воротам и ищет ближайший телефон-автомат? А тот, конечно, сломан, и мертвецу приходится искать другой, и он все дальше углубляется в городские улицы, сжимая костлявыми пальцами телефонную карточку, и чертыхаясь, и оглядываясь на небо: успеет ли вернуться в могилу до рассвета?

Она нарочно заставляла себя выдумывать всякую такую чушь, самую несусветную, самую омерзительную, потому что это наполняло душу силой и презрением. Додумались! Звонить по телефону замогильными голосами! Лучше ничего не могли изобрести? А под дверь просто несло сквозняком, ей только показалось, будто там какой-то особенно ледяной воздух: у нее в последнее время стали сильно зябнуть ноги, вот и показалось. Надо надеть носки, только и всего.

Варвара Васильевна выключила свет и уже повернулась, чтобы пойти в спаленку, как вдруг за ее спиной словно пролетело что-то, а потом далекий, невыразимо печальный юношеский голос пробормотал:

– Ох, ну зачем, зачем ты меня убила?..

Варвара Васильевна ударила по выключателю, словно по гашетке пулемета. Вспыхнул свет. Показалось или за окном в самом деле мелькнуло что-то белое?

Она ринулась к балконной двери. Выглянула… но, презирая себя за малодушие, не стала выходить: только накрепко заперла дверь и даже форточку закрыла.

– Мне это почудилось, – вслух произнесла Варвара Васильевна. – Почудилось!

Голос был сдавленный, чуть слышный. Словно бы она уже тоже умерла! И вдруг ей невыносимо захотелось поговорить с кем-нибудь живым. Она поспешно, путаясь в цифрах, набрала номер племянниц, но после первого же гудка брякнула трубку на рычаг.

Нет! Это невозможно! После того как они криком кричали друг на друга накануне отъезда Алёны за границу, после того презрительного молчания, которым окружила ее Инга, – нет! Девчонка даже не знала, что случилось с Варварой Васильевной, как тяжко ей приходилось. Своему адвокату она настрого запретила ставить племянниц в известность о беде. «Неуместная гордыня!» – сказала та, пожав плечами, но просьбу Варвары Васильевны выполнила.

При чем тут гордыня?! Но невозможно же после всех тех обидных слов, которые она наговорила Алёне, когда та была под следствием, признаться, что сама попала точно в такую же историю! Невозможно же просить помощи после того, как сама отказала в ней своим ближайшим родственницам!

Нет, наверное, адвокатша была права. Неуместная гордыня. А проще сказать – одичала Варвара Васильевна в своем одиночестве.

Ладно, пусть так. Тем лучше – никому не надо звонить, не надо ни перед кем унижаться.