Безумное танго

Ну что ж, ночью – оно, конечно… очень даже!.. – однако день пошел с проколов и провалов, и конца им пока не предвиделось. Началось с того, что Варвара Висильевна застукала их с Алёной, спящими в обнимку. Бабуля направилась по своим утренним делишкам и не могла обойти взором такую картину, осквернившую ее монашеский диванчик. Почему-то она ничего не сказала и даже не стала их будить, но они сами проснулись, увидели бабку в ванной, куда нельзя было попасть, минуя комнату…

Алёна соскочила с дивана, пряча глаза, и Юрию стоило великих трудов добиться, чтобы она опять начала разговаривать с ним, не отводя взгляда и не зажимаясь. Баба Варя вела себя более спокойно, не упрекала, не намекала, но сам факт, что их видели…

Юрий в конце концов решил плюнуть на женские слабости и заняться своим мужским делом. Для начала опять долго отговаривал бабу Варю обращаться в милицию. Потом заставил Алёну позвонить в Выксу. Получить сведения об Инге оказалось совсем непросто. Наконец дозвались палатного врача, который неприветливо буркнул, что девушка все еще без сознания, и бросил трубку. Алёна окончательно приуныла и собралась немедленно уезжать. Юрий похолодел. Этой Выксы он боялся до смерти – вернее, Алёниного возвращения туда, к давящему, укоряющему великолепию разрушенных стен Троицкого собора, к голосам и стенаниям, до сих пор слышным из развалин взорванной церкви Иверской Божьей матери. Как опутает ее все это снова, как возомнит она, что только и осталось ей теперь – грехи замаливать…

Как ни странно, на помощь пришла Варвара Васильевна. Ей так внезапно и резко поплохело, руки так затряслись, а лицо так побледнело, что было бы сущей бесчеловечностью бросить в одиночестве больную старушку, недавно пережившую тяжелое потрясение… ветеранку, между прочим, фронтовичку!

Алёна мигом раскаялась, отменила отъезд и согласилась сидеть с несчастной бабулькой хоть сутки напролет, хоть двое. Юрий вздохнул с облегчением и отправился к телефону, однако случайно поймал такой острый, такой живой, такой понимающий взгляд полумертвой старухи, что с трудом проглотил смешок внезапной догадки.

Ай да фронтовичка! Ай да ветеранка! Все-таки бабка была очень даже неглупа, и стоило ей только услышать про Выксу, как вся ее боевая, атеистическая, комсомольская юность так и взыграла, так и вскипела ключом. Наверное, она предпочитала, чтобы внучка предавалась неофициальной любви на ее диване, а не превращалась в унылую Христову невесту. И решила воспрепятствовать этому превращению, елико возможно…

Юрий снова почувствовал прилив глубочайшей симпатии к этой худой старухе с измученным лицом. Даже сейчас видно, что когда-то она была редкостной красавицей. На тумбочке около ее кровати – большой портрет парня в военной форме с плакатной улыбкой и веселыми глазами. Тоже лицо, какое нечасто встретишь! Муж ее, наверное, тот самый Герой Советского Союза, Золотую Звезду которого, а значит, память, Варвара Васильевна готова была защитить ценою жизни – и своей, и чужой. Может быть, когда-нибудь обстоятельства станут помилосерднее, может быть, появится у Юрия возможность подружиться с этой красивой, умной, странной женщиной, а то и попасть к ней в родню…

Он сел за телефон, предаваясь приятным мечтам, улыбаясь, уверенный, что довольно быстро нащупает след той пресловутой студии, от которой всем было столько хлопот. Ничего подобного! Никакие справочные ни о какой студии ничего и слыхом не слыхали. На вахте телецентра посоветовали обратиться в приемную директора, но не уточнили, какого канала. Наконец после длительной серии звонков, наслушавшись всяческих ответов, среди которых были и насмешки, и грубость, и самые нелицеприятные отзывы о бывшей телевизионной знаменитости, Юрий положил трубку, ощутимо разогревшуюся в его руках, и тупо уставился на стенку, так ничего и не узнав.

Выходило, что Денис Кораблев врал? Однако Алёна подтвердила, что Инга до последнего времени посещала студию, даже когда телеканал Шестаковой «Око Волги» прекратил свое существование. Почему это произошло, Алёна толком не знала, из-за каких-то денег, что ли, но студия работала. А вот где она находилась…

Юрий пометался по кухоньке, где устроил свой штаб, но ничего толкового не придумал. Пришла Алёна, начала чистить картошку, и все умные мысли, если таковые имели место быть, улетучились у него из головы при взгляде на ее худые, понурые плечи, печально склоненную голову в платочке и потупленные глаза. Он не мог видеть ее такой – полной раскаяния! Вчера ночью она была совсем другая! Но опять же – до новой ночи еще далеко, а потому Юрию пришлось прижать ладонь к сердцу, чтобы сдержать, усмирить эту любовь, которая не давала ему покоя, проглотить все слова, которые так и рвались с языка, и выдавить только: